Я из тех, кто вернулся - Геннадий Васильев

– Осень, какого хрена… – раздался из-под шевелящейся массы задыхающийся голос Богунова.

– Выбираю позицию для стрельбы, – хладнокровно ответил Осенев, выворачивая длинный ствол пулемета из-под хрипящих тел. – ДШК бьет на дальность две с половиной тысячи метров. Мой пулемет только на полторы тысячи. Значит, нужно уравнять условия. – Выкинул ножки пулеметного ствола на рыхлую землю. – Вот теперь поглядим, кто умеет воевать…

В следующую минуту его пулемет зарокотал дробными очередями, и вся группа замерла в ожидании исхода этого страшного поединка.

ДШК бил по Осеневу непрерывно длинными выгрызающими пласты земли очередями. Всплески влажной земли сыпались на прижавшиеся друг к другу тела солдат. Осенев отвечал короткими точными очередями с удивительным спокойствием, словно повторял несложное упражнение для стрельбы в мирном тире. Этот разговор между двумя стволами, истерично лающим и коротко возражающим, был слышен всему личному составу подобравшегося к плату полка.

Осенев лежал на шевелящейся под ним груде солдатских тел, среди которых с вывернутыми руками ерзал лейтенант Шульгин, и спокойно гасил жуткую огневую точку, свинцовое дыхание которой опаляло залитое солнцем плато.

И ДШК замолчал. Истеричный лай пулемета вдруг захлебнулся на вздохе. И если бы Шульгин, сжатый солдатскими локтями, мог что-то видеть, то навсегда запомнил бы взлетевшую над камнями душманскую чалму, пробитую пулями осеневского пулемета.

Умолк сиплый голос вражеского оружия, и поднялась в атаку вся оставшаяся «Метель». Поднялись разом все орловские парни в каком-то единодушном порыве, не нуждавшемся в командах, и рослый Орлов едва успевал за своими солдатами, зло хватая воздух оскаленным ртом.

Четыре взвода орловской рейдовой роты шумно пронеслись по глинистой пашне, размахивая хрипло рокочущими огнем стволами. Они перепрыгивали через узкую расщелину, в которой копошилась шульгинская группа, трамбующая в ужасной тесноте друг другу кости коленями и локтями.

– Полегче, сво-олочи, полегче… – беззлобно хрипел Матиевский. – Морду не трогайте. Греческий профиль испортите…

– Кишки выла-азят, – вторили ему сдавленные голоса.

– Куда каблуком, куда… Ухи мои, ухи… – стонал чей-то голос под грузным Богуновым.

Ротный Орлов замедлил возле расщелины бег. Наклонился над клубком сцепившихся тел.

– Вот это замес! – рассмеялся он. – Где тут Шульгин?

Тот с трудом вывернул плечо из-под чьих-то ног, протянул ротному дрожащую от напряжения руку.

– Тяни, командир, не вылезти самим.

Вскоре все парни сидели наверху, отряхиваясь от липкой грязи, размазывая рыжую глину по потным щекам.

– Отличная атака, ребята, – похвалил всех Орлов, – и самое удивительное, без потерь. А шансов уцелеть было немного. – Он весело подмигнул помятым солдатам и хлопнул Шульгина по плечу. – Подтягивайтесь теперь за нами. Да не спешите. Отдыхайте теперь. Вы свое дело сделали. Рота уже на высоте.

Орлов махнул рукой в сторону высоты. Там уже хозяйничали разгоряченные солдаты орловской роты, с удивлением разглядывая душманские укрепления и следы недавнего боя.

Душманы изрыли всю высоту узкими щелями окопов, а пулеметное гнездо, господствующее еще недавно над плато, и вовсе выглядело абсолютно неприступным. Сверху оно было перекрыто метровым накатом бревен, залепленным засохшей отвердевшей глиной. И самое удивительное, за пулеметным гнездом на обратном склоне высоты спускалась вниз до самого ущелья узенькая траншея для безопасного отхода душманской группы.

Все было продумано для долгой и крепкой обороны. Даже сооружены были стойла для лошадей и ослов в каменных укрытиях и в кормушках осталось хрустящее сено. Очевидно, на животных спешно эвакуировалось смертоносное оружие. Считаных минут не хватило орловским парням, чтобы накрыть стремительной атакой всю банду. Успели душманы уйти в ущелье по вырытому для отхода траншейному ходу. Только остались после них груды дымящихся гильз и два трупа в грязных стеганых халатах. Клочья косматых бород безнадежно запрокинулись в небо.

– Кончай перекур, – весело крикнул Богунов, разминая помятую грудь. – Опять повезло идиотам. В жизни не видал такой дурацкой лапты – горячий свинец вместо мячиков.

Он закряхтел, одергивая лямки вещевого мешка.

– Нормальные герои перед ДШК зарываются в землю по самые макушки или ползут раком в обратную сторону с лайнерской скоростью. А мы вперед, как кенгуру, по кочкам шлепаем, прыгая через пули. – Добродушно ткнул в плечо невозмутимого Осенева: – Ну ты, Робин Гуд. Сверли теперь на парадном кителе дырку для ордена. Начальство такие штуки высоко ценит.

Осенев сердито передернул плечом, и шумный Богунов недовольно поежился.

– Хотя вряд ли тебе, Осень, наградной подпишут в политотделе. Запамятовал. Диалогия у тебя не та. Не ихняя. Хотя мне такая диалогия больше нравится… Жизнь положить за друга своего! Вот это настоящая диалогия!.. Кстати, где это наш второй пулеметчик? Где вечно кипящий Эльдарчик? Что-то давно не слышно этого крутого парня…

Богунов обвел всех шутливым взглядом, и недоуменно вытянулась его круглая медная физиономия.

– Не по-онял… Где этот Касымов? Что еще за хренотень?

Солдаты обеспокоенно переглянулись. Нахмурился Шульгин, недовольно прикусивший губы.

– Кто видел Касымова последним? – спросил он глухо севшим голосом.

Солдаты разводили руками.

– Когда окапывались в начале плато, он сзади меня сопел, – отозвался Матиевский, – тоже окапывался живой и здоровый, как бульдозер…

– Может, зацепило его позже, – предположил кто-то сочувственно.

– Может, уби-ило… – раздался чей-то вздох.

– Где он окапывался, Матиевский? – спросил Шульгин и решительно развернулся в обратную сторону. – За мной, быстро…

Матиевский закинул винтовку за спину, и вся группа поспешила за ним, встревоженно галдя высокими мальчишескими голосами.

Ровики их неглубоких окопчиков, вырытых наспех под пулеметным огнем, виднелись в полукилометре, но страшной тишиной веяло от них…

– Э-эй, Касы-ымов… Эльда-ар, – кричали солдаты наперебой, спотыкаясь в спешке о борозды распаханной земли.

Каждый на мгновение представил себе худшее, и омрачились выражения недавно еще счастливых лиц.

Они нашли Касымова в самом дальнем окопе, почти заваленным осыпавшейся с бруствера землей. Он лежал на своем пулемете, так и не выставив его из окопчика для стрельбы. Правая рука, согнутая в локте, упиралась в холодный желтый лоб.

Шульгин проворно спрыгнул в окоп. Бережно склонился над бесчувственной глыбой Касымова. Взялся за уткнувшееся в землю плечо, с трудом перевернул тяжелое грузное тело на бок. Касымов вяло завалился на мягкую рыхлую глину, дернулись толстые складки на щеках, и вдруг тяжелый вздох изменил безликое выражение его лица, и появилась на нем недовольная брезгливая гримаса.