Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто

Тогда толпы их устремились к Анапе, чтобы соединиться с турецким гарнизоном, но отступавший батальон, поддержанный двумя вышедшими из редута ротами, преградил им дорогу, а две остальные роты четырнадцатого полка зашли горцам в тыл и поставили их под перекрестный огонь. Черкесы в беспорядке отхлынули назад и с ближних высот следили, чем кончится дело у турок. А турки были не в лучшем положении. Покинутые горцами, далеко отошедшие от крепости, они очутились лицом к лицу с егерями, которые стремительным ударом в штыки смяли их и обратили в бегство, а тут подоспели черноморские казаки, и преследование продолжалось до самых стен крепости. Турки потеряли при этом одно полевое орудие, “храбро защищаемое, но еще мужественнее, как доносил князь Меншиков, отбитое флигель-адъютантом графом Толстым, бросившимся на него с двадцатью казаками”. Убитые и раненые остались на поле сражения; в числе их был и предводитель горцев владетельный князь Темрюк, погибший вместе с лучшими своими узденями. Богатый панцирь его, доставшийся егерям второй роты тринадцатого полка, как трофей отправлен был государю. Героем этого дня был граф Толстой со своими казаками, и, по приказанию Меншикова, имя его в ночь на 19 мая служило отзывом для храброго отряда. Как ни счастливо для нас было дело 18 мая, оно показало, однако, возможность прорыва черкесов в Анапу, и войска, стоявшие на левом берегу Бугура, были усилены. Боевой фронт их, обращенный лицом к горам и тылом к Анапе, протянулся через всю равнину, так что правый фланг начинался у морского берега, южнее Анапы, а левый упирался в Бугур в том месте, где на правом берегу его лежали болота. На этом пространстве войска расположились следующим образом: на правом фланге стоял первый батальон тринадцатого егерского полка в двухротных кареях, имея при каждом из них по одному орудию; в центре – две роты таманцев, а на левом фланге – батальон егерей четырнадцатого полка, также при двух легких орудиях. Предосторожность эта оказалась очень уместной. Носились слухи, что большой отряд горцев находится в сборе, и войска стояли настороже. Действительно, на рассвете, 28 мая, четыре тысячи конных черкесов внезапно появились перед русской позицией. Две роты таманского полка не выдержали натиска, черкесы врубились в каре и в беспорядке с огромной потерей отбросили его на егерей. Две роты тринадцатого полка, вторая и третья, предводимые командиром седьмой артиллерийской бригады полковником Савочкиным, капитаном Докудовским и поручиком Мусницким, остановили бешеный натиск неприятеля и помогли таманцам спасти свою пушку, но зато сами они попали под удар всей массы черкесской конницы. Завязался упорный рукопашный бой. Атака следовала за атакой, удар за ударом. Несколько раз врубались черкесы в каре и несколько раз выбрасываемы были из него штыками. Воодушевляемые своими офицерами, молодые солдаты ни на одну минуту не позволили расстроить фронт и нарушить порядок, от которого зависело спасение: рубили одних – другие смыкали ряды, и горцы повсюду встречали сплошную стену нависших штыков. Менее чем в полчаса рота Мусницкого потеряла из ста двадцати пятьдесят три человека изрубленными и, несмотря на непомерную убыль, все-таки удержалась на месте. Ни одна из ближайших частей не могла между тем подойти на помощь: остальные две роты того же батальона, занимавшие правую оконечность линии, и две роты четырнадцатого полка, по первым выстрелам подоспевшие сюда из лагеря, удерживали в это время натиск турецкого отряда, вышедшего из крепости. Но турок было много, и егеря, подавляемые превосходством сил, медленно отходили назад, оспаривая каждый шаг у неприятеля. Трудно сказать, чем бы кончился кровавый день, если бы первый батальон четырнадцатого полка, еще не принимавший участия в деле, не двинулся с левого фланга и внезапно не появился бы в тылу у черкесов. Заметив это движение, угрожавшее отрезать им отступление в горы, горцы тотчас прекратили бой и, подобрав убитых, ускакали, увезя с собой и свои орудия. Турки опять остались одни. Тогда каре полковника Савочкина и две роты таманцев, освободясь от стремительного натиска горцев и обеспеченные с тыла батальоном егерей, устремились на турок; отступавшие колонны также перешли в наступление; шестая рота четырнадцатого егерского полка сразу отбила турецкую пушку, и неприятель поспешно стал отступать. Но укрыться в Анапе удалось только тем, кто бежал шибче других и менее других думал о сопротивлении.

Дело в том, что в момент, когда неприятель повернул назад, из траншей выскочила четвертая рота четырнадцатого полка и, вместе с конными полками черноморских казаков, прискакавшими сюда с атаманом Бескровным, отрезала его от крепости. Тогда произошла страшная сцена. Часть уходившей артиллерии моментально захвачена была казаками, множество турок было изрублено, а человек семьсот из них загнаны были на высокий утес, высившийся над морской бездной, и беспощадно сброшены в море.

Кровавая схватка эта памятна одним эпизодом, который должен быть сохранен в потомстве как пример необычайного самоотвержения и привязанности к начальнику русского солдата. Когда турки прижаты были к круче, командир четвертой роты штабс-капитан Томиловский схватился на самом краю обрыва с турецким офицером. Долго боролись они, наконец Томиловский подтолкнул своего противника к круче, но потерял равновесие, и сам увлечен был в бездну. По счастью, небольшая скала, выдававшаяся из отвесной стены берега, задержала его падение. Томиловский жестоко расшибся, но успел удержаться и повис над бездной. Между тем турецкий гарнизон, желая спасти хоть часть своих товарищей, выслал из крепости вдоль берега, прикрытого крутизной, небольшой отряд, который снизу мог обстреливать край обрыва. Турки увидели русского офицера, висевшего над бездной, открыли огонь и прострелили ему ногу. Изнемогая от раны, Томиловский уже готовился к смерти, которая казалась ему неизбежной, как вдруг услышал над своей головой шорох и шум скатывавшихся вниз камней. Двое солдат четвертой роты, несмотря на явную смерть, грозившую им при малейшей неосторожности, спускались к нему, цепляясь за выдававшиеся камни. Но вот перед ним голый утес – дальше ползти нет никакой возможности. Солдаты, осыпаемые снизу градом турецких пуль, кое-как утвердились на камне и протянули Томиловскому ружья. Раненый Томиловский не мог встать на ноги. От чрезмерного усилия поднять его один из солдат потерял равновесие и упал в пропасть. Другой, видя, что один не в силах спасти начальника, вернулся наверх, позвал другого товарища и вместе с ним вторично начал спускаться с утеса. Томиловский кричал им, чтобы они не подвергали себя почти верной смерти, приказывал им удалиться и оставить его на произвол судьбы. Но солдаты молча и настойчиво делали свое дело. Вот они уже на последнем уступе. Связав вместе несколько поясов, снятых с убитых турок, они бросили конец Томиловскому и, после долгих усилий, втащили его наверх. Рота окружила своего командира и торжественно, на руках, понесла его в лагерь. Томиловский держал в руках богатую турецкую саблю, добытую им от своего противника,– трофей, который он не бросил даже тогда, когда, израненный и истомленный, висел над страшной бездной. Рана Томиловского была смертельна, и он через несколько дней скончался. Имена героев-егерей, с таким самоотвержением спасавших командира, к сожалению, забыты.

Победа 28 мая сделала падение Анапы неизбежным. Тотчас после боя, на самом обрыве морского берега, там, где произошла кровавая катастрофа, поставлено было большое укрепление, названное, в честь черноморского атамана Алексея Даниловича Бескровного, Алексеевским, а от этого укрепления до главных осадных работ протянуты были ложементы, куда на ночь вступали роты. Крепость была совершенно окружена. А чтобы отнять у турок и последнее средство сообщаться с горцами по узкой песчаной полосе, лежавшей между подошвой береговых утесов и морем, поставили особый пост и вооружили его фальконетом. Спуститься с прибрежных высот к морю возможно было только на веревках, поэтому на пост вызывались охотники, которых спускали вниз на канатах вместе с трехдневным продовольствием и запасом патронов. По прошествии этого времени их поднимали наверх, а новых таким же порядком спускали на их место. Чтобы в случае надобности подать посту необходимую помощь, в недальнем расстоянии от него постоянно стояли в море два вооруженные катера. При таких условиях сообщения с горцами действительно затруднены были до крайности. Да горцам было и не до турок. Атаман Бескровный со своими конными и пешими полками ходил в это время в горы, предавая огню и мечу попутные аулы. Тревога распространилась по ближним и дальним ущельям, и черкесы, спасая свое имущество и семьи, покинули Анапу на произвол судьбы.