Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

— Пари? И какие ставки? Упс! — Она снова споткнулась, наткнувшись на камень, наполовину скрытый под слоем дорожной грязи, но Роджер крепче вцепился в нее, помогая удержать равновесие.

— Проигравший наводит порядок в кладовой.

— Идет. — Она согласилась не раздумывая. — Я считаю, выбрали Хайнриха.

— Ай? Что ж, ты, может быть, и права, — сказал он, явно получая удовольствие от спора. — Но должен сказать тебе, шансы были пять к трем в пользу Ронни, так я слышал недавно. Фрау Уте — сила, с которой приходится считаться.

— Так и есть, — признала Брианна. — И если бы это была Хильда или Инга, я бы сказала, что тут и говорить не о чем. Но у Сенги материнский нрав, ей никто не указ — даже фрау Уте. Откуда они вообще взяли имя Сенга? — добавила Брианна. — Вокруг Салема полно Хильд и Инг, но я никогда не слышал ни о какой другой Сенге.

— Ну, что ж, ты и не могла услышать — не в Салеме, по крайней мере. Это не немецкое имя, а шотландское.

— Шотландское? — изумленно переспросила Бри.

— Ай, — ответил он с улыбкой в голосе. — Это Агнес наоборот. Девочка, которую так назвали, просто обязана быть полной противоположностью[18].

— Ты шутишь? Агнес наоборот?

— Не сказал бы, что оно распространенное, но я точно встречал одну или две Сенги в Шотландии.

Брианна засмеялась.

— Шотландцы поступают так еще с какими-нибудь именами?

— Произносят задом наперед? — Он задумался. — Ну, я учился в одном классе с девчонкой, которую звали Аднил, а еще был мальчишка-посыльный из лавки зеленщика, который разносил овощи старушкам, что жили в округе, — его имя звучало как Кирри, но писалось как К‑и‑р‑э.

Девушка пристально посмотрела на него, пытаясь понять, не подшучивает ли он над ней, и покачала головой.

— Думаю, мама права насчет шотландцев. Тогда твое имя наоборот будет…

— Реждор, — подтвердил он. — По-моему, звучит, как что-то из фильма про Годзиллу. Гигантский угорь, например, или огромный жук, у которого из глаз бьют лучи смерти, — почти мечтательно предположил он.

— Ты об этом размышлял, так ведь? — спросила Бри, смеясь. — Кем бы ты хотел быть?

— Ну, когда я был ребенком, мне казалось, что ничего лучше жука с лучами смерти придумать нельзя. Но потом, когда я ушел в море, в мои сети время от времени попадались мурены. И поверь мне, это не те угри, с которыми ты хотела бы столкнуться в темном переулке.

— Уж точно попроворнее Годзиллы, — сказала она и легонько поежилась, вспомнив мурену, с которой ей довелось однажды столкнуться. Четыре фута пружинистой стали и мокрой резины, быстрой, как молния, и вооруженной пастью, нашпигованной бритвенными лезвиями. Она наблюдала за разгрузкой рыбацкой лодки в маленьком портовом городке Макдафф, когда это создание внезапно вырвалось из трюма, где хранят улов.

Брианна с Роджером стояли, облокотившись на низкий каменный парапет, и лениво наблюдали за чайками, зависшими на ветру над морем, когда снизу, с рыбацкой лодки, донесся испуганный крик. Они посмотрели вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как рыбаки на палубе разбегаются в стороны.

Нечто темное и изогнутое мелькнуло среди серебряной чешуи на палубе, скользнуло под перила и приземлилось на мокрые булыжники пристани, где вызвало заметную панику среди тех, кто мыл и чистил снасти. Мурена крутилась и изворачивалась, будто взбесившийся высоковольтный кабель, пока какой-то мужчина в резиновых сапогах, взяв себя в руки, не вернулся назад и не столкнул ее в воду.

— Ну, в общем-то не такие уж они плохие ребята, эти угри, — заметил Роджер рассудительно, очевидно, вспоминая тот же случай. — В конце концов, разве можно их винить? Быть вытащенным со дна моря без всякого предупреждения — любой бы повел себя немного резко.

— Это точно, — отозвалась Бри, думая о них самих. Она взяла руку мужа, и их пальцы сплелись. Он сжал ее ладонь в ответ, и это холодное крепкое прикосновение ее утешило.

Они уже были достаточно близко, чтобы уловить обрывки смеха и разговоров, уносящиеся в холодную ночь вместе с дымом от костра. Вокруг без всякого присмотра бегали дети, две маленькие фигуры мелькали возле ног взрослых, стоящих у огня, — черные и долговязые, как гоблины на Хеллоуин.

Это ведь не мог быть Джем, верно? Нет, он меньше, к тому же Лиззи уж точно…

— Медж, — вдруг сказал Роджер.

— Что?

— Джем наоборот, — пояснил он. — Я просто подумал, было бы здорово посмотреть с ним фильмы про Годзиллу. Может, он бы тоже захотел стать жуком, у которого из глаз бьют лучи смерти? Было бы весело, да?

Голос звучал так мечтательно, что к горлу Бри подкатил комок. Она крепко сжала его руку и сглотнула.

— Расскажи ему истории про Годзиллу, — предложила она уверенно. — Все равно он ненастоящий. А я нарисую картинки.

Он засмеялся.

— Господи, ты это сделаешь, а они потом закидают тебя камнями за то, что ты водишься с дьяволом, Бри. Годзилла выглядит как нечто, вылезшее прямо из Книги Откровения, по крайней мере так мне сказали.

— Кто сказал? — Кто говорил?

— Иджер.

— Кто… ох, — сказала она, переворачивая в уме. — Режди? Кто такой Реджи?

— Преподобный.

Его двоюродный дед, его приемный отец. Голос по-прежнему звучал весело, но приобрел оттенок ностальгии.

— Когда мы вместе ходили по субботам на фильмы про монстров. Иджер и Реджор. Ты бы видела лица дам из Алтарного чайного общества, когда миссис Грэхем впускала их без предупреждения и они заставали нас в кабинете пастора, пока мы топали и ревели, круша Токио, построенный из кубиков и банок из-под супа.

Брианна засмеялась, но в уголках глаз защипало от подступающих слез.

— Я хотела бы с ним познакомиться, — сказала она, сжимая его руку.

— Я бы тоже этого хотел, — ответил он тихо. — Ты бы так ему понравилась, Бри.

На несколько минут, пока Роджер говорил, темный лес и искры от пламени внизу исчезли. Они были в Инвернессе, в уюте пасторского кабинета, где по стеклу барабанил дождь, а снаружи доносился звук проезжающих автомобилей. Такое часто случалось, когда они вот так говорили между собой. А затем какая-нибудь незначительная деталь разрушала иллюзию — в этот раз люди у костра начали петь и хлопать в ладоши, — и их мир таял в мгновение ока.

Внезапно она подумала, что случилось бы, если бы он умер. Смогла бы она воскресить все это без него? От этой мысли ее вдруг охватил секундный приступ почти животного страха. Роджер — ее краеугольный камень, без него, с одними только воспоминаниями в качестве якоря, то время будет потеряно. Оно превратится