Иллюзии - Игорь Рыжков

– Что это?

– Тьма… - Русалка опустила руку и негромко добавила. - У нас совсем мало време-ни. - Она устала. Я почувствовал насколько устала моя милая Ру. Как ей тяжело. Она опустила голову и замолчала. Я решился потревожить ее.

– Она движется.

– Да. Скоро она будет здесь. - Я оценил расстояние. Далекие скалы, которые я еще видел локатором уже исчезли.

– Приблизительно десять минут. - Эхом отозвался я.

– Наверное даже меньше. Она движется все быстрее.

– Это только Тьма, Ру?

– Нет, не только. Это - Врата.

– И я должен плыть туда?

– Да.

– А ты?

– Я останусь.

– Но… - Ру вдруг встрепенулась. Обхватила меня руками, прижала к себе сильно как только могла и прошептала едва слышно.

– Я любила тебя Флип.

– Любила?

– Больше ни слова. Плыви. - Она повелительным жестом указывала мне в сторону надвигающегося ужаса.

– Плыви! - Я не сдвинулся с места.

– Плыви же!!!

– Мы увидимся с тобой еще?

– Да. Ты увидишь меня. Я показала тебе Путь в Третьем кольце Перевоплощений.

– Показала? Почему показала? Покажешь!!! Какое третье кольцо?

– Больше ни слова, Флип. Ты должен идти. Иди. - Я оторопело смотрел на Русалочку и все никак не решался бросить ее. - Она наконец справилась с собою и улыбнувшись произнесла - Плыви, милый. Плыви, хороший мой.

Я медленно повернулся в сторону Тьмы и все еще ждал.

– Плыви - выдохнула Ру. - Я вначале медленно, затем все быстрее и быстрее по-плыл вперед. Навстречу непонятному, жуткому, непостижимому.

Русалочка вдруг рванулась в противоположную сторону. Закричала и погасила соб-ственный крик зажав рот ладошкой.

* * *

Темнота обволокла мягко, липко, пакостно, словно торфяная болотная жижа, дви-гаться сквозь которую невозможно. Спеленала туго. Сдавила так, что поплыли под черепом алые круги. Начала сгибать подвижное упругое тело. Хвост успел коснуться головы прежде чем хрустнул позвоночник и боль полостнула феерверком по глазам.

Хотелось кричать, выть, биться в истерике от нестерпимо тяжелого ощущения холо-да, боли, утраты. От пронзительного ужаса, который похож на тот, когда вдруг осознаешь, что под одеждой мерзкое, крупное, мохнатое, ядовитое насекомое, которое пробирается выше и выше, вгрызается в кожу и лезет сквозь ребра для того, чтобы полакомиться тре-пещущим умоляющим о пощаде сердцем.

Я вывалился в пустоту в центр зеленой с пегими пятнами сферы и завис едва осоз-навая, что все еще могу соображать.

Она двигалась неторопливо, похожая на выворотку физического глобуса с морями и океанами, с горами и пустынями. С зеленью тропиков и фиолетовыми росчерками глубо-чайших океанских впадин.

Х-х-х-х-ха… - Вздрагивая, втянул через зубы воздух. Странно, что я ощущаю себя здесь в «никто» Миралиса человеком. Я слышу, вижу, дышу.

У нас с ним всегда были странные, почти теплые отношения. В Миралисе я отдыхал. Наверное отдыхал. В других Зеркалах была кровь, была война, была боль. Миралис не богат, но всегда гостеприимен. Он словно покосившийся, но упорно не желающий падать домик на деревенской окраине. И хозяйка - добрая аккуратная женщина с уставшим от забот лицом и натруженными руками вначале нацедит полную кружку парного молока, отрежет ломоть от каравая, прижимая его по старинке к животу и только потом уже спро-сит - Кто ты, сынок? - И передернет от этого вопроса, потому, что не знаешь что сказать в ответ. - Кто ты? - Действительно. Кто я? - Мне тоже очень хотелось бы это знать.

Привычно тону в упругом золоте Зеркала, и оно тянет меня в нить, сплетает узлами, петлями, изломами. Скадывает в узор, рядом с другими такими же, и ползет под череп неумолкаемый шум, чловно горная речка прыгает с камня на камень.

Хайя. Как вы тут?

Усе как в сказке. У тебя как?

Никак…

«Никак» - тоже хорошо.

Дождь?

Нет ветер.

Это из анекдота.

Да кто же его не знает?

Оппа, новенький. - Это ко мне.

Я старенький. - Отвечаю машинально.

Насколько старенький? - Смеется кто то. Не могу разглядеть кто.

Я стар. - Отвечаю привычно. - Я суперстар.

Вау! - Вопят те кто меня узнал. - Одной крови!!! Старик!!!

Одной… - Отвечаю радостно.

Бамм!!! - Поет Миралис. Кружится его сфера. Сплющивается, вытягивается, налива-ется белесой синевой сверху и золотом ковылей внизу. Роняет меня из зенита вниз. К земле. Я падаю кувыркаясь, с трудом расправляю занемевшее крыло. Воздух подхватил меня, понес, кинул ввысь снова. Я рванулся, набрал скорость, теперь осознанно расправил крылья, легко, привычно вздохнул полной грудью, издал победный крик. Огляделся по сторонам.

Мой мир! Этот мир мой…

Я парил на страшной высоте и нисколько не боялся ее. Высотный ветер легко нес мое ладное тело и я почти не прикладывал усилий для того, чтобы держаться в воздухе. Легкого движения широким хвостом было достаточно для того, чтобы корректировать по-лет. Я поднимался все выше и выше до тех пор пока восходящие потоки воздуха еще были способны удерживать меня. Мне хотелось проверить способности своего нового-старого тела. Я вспоминал искусство полета, которым владел в свое время в совершенстве.

– Пожалуй выше мне уже не подняться. - Молотить воздух крыльями, растрачивая силы, как обычная утка мне, идеально приспособленному к парящему полету, не пристало. Вершиной мастерства было умение чувствовать небеса. Ощущать их не как воздух которым дышишь а как мир в котором живешь, как стихию для которой рожден.

– Вот над теми камнями, прогретыми полуденным солнцем должен быть восходящий поток. - Я уменьшил площадь крыльев и понесся стрелой к каменной россыпи с торчавши-ми кое где невысокими скалами. Они были черного цвета, похожие на вулканический туф, слежавшийся за тысячи лет пепел, выброшенный когда то по всей вероятности случайно выбредшим на поверхность небольшим вулканчиком. Туф превосходно поглощает солнеч-ные лучи и над ним восходящий поток воздуха по всей вероятности должен быть особенно силен. Я не ошибся. Едва я пересек границу ковыля и камней как почувствовал, что снизу ударила струя вертикального ветра. Я расправил крылья во всю ширь, растопырив для увеличения их площади даже маховые перья и взмыл ввысь гораздо выше той которую заметил мысленно отмечая личный рекорд.

– Не плохо. - с удовлетворением подумал я. Но поднимающийся вверх воздух вскоре остыл и на высоте образования облаков рассеялся совсем. Я перешел на планирующий полет. Широкими кругами с минимальным снижением. Всего три-пять метров на круг я заскользил в вышине оглядываясь и любуясь этим миром.