Проверка на прочность - Екатерина Береславцева

альбом ближе к концу, тоже наугад. Слава богу, здесь просто текст. Но какой! Заголовок одной из записей в дневнике Дали меня просто потряс: «О пуке с придыханием».

Надеюсь, это не то, о чём я подумала?

То.

«Пук с придыханием представляет собой полувокальный малый пук, состоящий из материи влажной и тёмной. Чтобы дать вам общее представление и возможность почувствовать привкус, лучше всего сравнить его с пуком гуся; и совершенно не важно, каким калибром его выпускают, широким или узким; он такой хилый, что сразу чувствуется, что это просто какой-то недоносок. Такой пук обычно встречается у будочников.»

Всё, этого мне было достаточно. С треском захлопнув книгу, я уставилась в окно с полубезумным выражением лица. Даже меня начало трясти, а каково же было самому гению, а? Это же сколько у него в мозгах гадости всякой произрастало? Бедненький, ну и намучился, небось! Не мудрено, что приходилось всё это свинство на холсты выливать – тут и до безумства недалеко! Хотя гениальность и сумасшествие – не однокоренные ли это слова, вот в чём вопрос!

– Да-а-а… – в который раз протянула я.

Уберу-ка я лучше эту чудесную книгу на место. Пусть лежит тут в ожидании более чуткого и понимающего читателя. А мы, пожалуй, неучами походим. Так оно, батенька Сальвадор Доменек Фелип Жасинт Дали, безопаснее будет.

Я втиснула альбом обратно на полку и вытащила из стопки маленькую книжонку. «Непокорная невеста». О, какое замечательное название! А главное – сразу всё понятно, никаких тебе завихрений мозгов. Что ж, ещё полчаса я точно продержусь. И повалилась на кровать. Любовные романы лучше читать лёжа.

Хватило меня ненадолго. Нет, старалась я честно, не отлынивала. Вчитывалась в каждое предложение, образы героев и героинь рисовала в уме. Дошла, докатилась до седьмой страницы. На восьмую заглянуть мне не дала фраза: «Нервные мурашки поползли вверх по позвоночнику. Она превратилась в одну огромную мурашку и сказала: "Да!"»

Этого я выдержать уже не смогла. С криком «Нет!» я вскочила, вдавила бедную книжонку на прежнее место и, совсем уж обалдевшая, вывалилась на кухню. Теперь я понимаю, отчего одинокие дамочки так падки на пищу – чем-то же надо заесть этот привкус пошлости!

Вода в электрическом чайнике вскипела быстро. Жаль, листового чая в этом доме нет, не люблю я пакетированный. Но что поделать, не до капризов сейчас. Кстати, – циферблат моих часиков блеснул солнцем, – мои гости отсутствуют уже почти час! А ведь обещали не задерживаться. Вот и верь после этого мужчинам.

Налила в чашку воду, окунула туда пакетик, вытащила из холодильника блюдце с сыром, захлопнула дверцу, медленно обошла стол вокруг, улыбнулась пальме, живущей в массивном напольном горшке, развернулась к окну спиной и только тогда обратила внимание на входную дверь. Между ней и дверной коробкой явно виднелась щель, хотя я поклясться могу, что закрывала её на защёлку!

– Георгий, это вы? – спросила неуверенно.

И вперёд шаг сделала. Потом ещё один. Тишина. Странно. Может быть, я всё-таки забыла её закрыть? Вот Маша-растеряша! Не найдя никаких других объяснений, в прихожую направилась. Но, поражённая, остановилась на полпути…

– Ну, здравствуй, душа моя!

– Боря…

Он стоял в глубине прихожей и из кухни, конечно, заметен не был. Постарел. Седина на висках и в бородке, лицо нездорового оттенка. А в глазах… нет, туда лучше не смотреть.

– Узнала…

– Ты совсем не изменился, – слукавила я.

– И ты – так же складно врёшь, как и раньше!

– Боря, где Даша?

– А ты тут неплохо устроилась, – он повертел головой. – Не хоромы, конечно, но жить можно. Чаем напоишь, хозяйка?

– Сначала ответь мне – где моя сестра??

– Полагаю, там же, где и моя, – он расхохотался. Громко, страшно, на весь дом.

– Что ты с ней сделал, гадина? – я бросилась на него.

– Но-но, потише, милая!

В руках его что-то блеснуло. Мои ноги приросли к полу, а в голове пронеслось одно воспоминание – как мы с Дашкой собирались в первый день на море, и она, обмотанная ярким парео, счастливая, белокожая, выбегала из комнаты с радостным криком: «И братья меч вам отдадут!»

Если в первом акте на стене висит ружьё, к концу пьесы оно обязательно выстрелит…

– Борис, я прошу тебя, скажи, где моя сестра?

– Я очень устал. Так устал… Ты думаешь, легко было до тебя добраться? Эти люди кругом, одни люди… много людей… Стой, где стоишь, Марфа!

– Я стою… Боря, я умоляю тебя…

– Хорошо, что Джоник подвернулся под руку. Ты помнишь нашего маленького дружка, девочка моя? Он тоже тебя помнит. И меня… вспомнил. У меня теперь нет друзей, Марфа. Один я. Как пёс бездомный.

И он опять расхохотался. Только что слезу готов был пустить, а через секунду залился жутким смехом, вздрагивая всем телом. Сумасшедший, господи боже мой, совсем крыша у человека поехала. О том, что мог этот негодяй сделать с Дашкой, лучше было сейчас не думать…

– А помнишь, как мы по Москве бродили? Ночь, фонари горят – и мы с тобой. Молодые, счастливые. Помнишь?

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи ещё хоть четверть века —

Всё будет так. Исхода нет.

Умрёшь – начнёшь опять сначала

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь2.

Я помнила, как такое можно забыть? И стихи он читал превосходно, правда сейчас в его голосе совсем другие нотки звучали…

– У меня для тебя радостная новость, Марфа! – губы его растянулись в пугающей улыбке. – Есть исход. И я пришёл, чтобы это доказать!

– О чём ты, Борис?

– Я много размышлял, душа моя. О себе, о людях, о жизни, о фонарях и улицах, и вот к чему привели меня эти мысли: я говорю тебе – исход есть. Но при одном условии....

– Каком?

– Бессмысленное существование можно изменить только самому. И тогда есть надежда, что повторения не будет! Ты понимаешь меня, не правда ли? Ты почти всегда меня понимала, девочка моя, именно поэтому я к тебе и пришёл.

В глазах его отразилось пламя от костра, вознёсшего к небесам Орлеанскую деву. Мне стало жарко.

– Ты ошибся, Боря. Я никогда тебя не понимала. А сейчас тем более!

И сделала небольшой шажочек назад. Совсем незаметный. Но моё движение от него не укрылось.

– Не торопись, милая, – усмехнулся он. – Я тебе сейчас всё объясню, и ты сама поймёшь, как это просто и легко!

– Боюсь, что ты теряешь со мной время, Боря. Скажи мне только, где моя сестра, и больше ничего объяснять не нужно.