Призрак другой женщины - Галина Владимировна Романова

– Или – что? – сузил глаза Макар, резко затормозив и загородив собой Катерину.

– Или дом этот просто некому будет продавать. – Дядя выкатил нижнюю губу валиком.

– Угрожаешь, паскуда?!

Макар сделал резкий выпад вперед, намереваясь дотянуться до стаховского подбородка, но тут же упал на колени от сильных ударов с двух сторон: охрана не дремала.

– Ну вы и суки, – сипло выдавил Макар, плюнув кровью на пол, Катерине подойти к себе запретил, отогнал в угол. – Стой там и не высовывайся!

– Я не угрожаю, – мягко возразил Стахов и укоризненно покачал головой в адрес охранников, фальшиво улыбаясь при этом Кате. – Я предупреждаю, милая. Наследников у тебя нет, и мне проще устранить преграду в твоем лице, чем… Но! Но это крайние меры, как вы понимаете, и я…

– А если я сейчас пойду и напишу заявление в полицию? – возмущенно заорала Катя.

От такой откровенной наглости ее трясло и мутило. Страшно не было, нет. Было жалко Макара, дурака такого. Зачем полез с голыми руками на этих уродов?! С ними так нельзя! С ними надо иначе!

– В полицию? – Белесые брови Стахова насмешливо поднялись. – Заявление? О чем?

– О том, что вы мне угрожаете! – Глаза вдруг защипало, и Катерина отвернулась, чтобы не показать слабости перед подонками.

– Я??? Да помилуйте! Да кто же вам поверит?! Что ваши слова против моих, дурачки? Безработная, бомж и бомбила с большой дороги! Да, авторитетные люди, весьма авторитетные! Ребятки, вы ступайте, ступайте к машине. Ох и хулиганье…

Он мелко, противно засмеялся, подтолкнул в спины охранников. Снова запахнул плащ и поспешил за ними. Но перед тем как хлопнуть дверью, все же взглянул еще раз на Катерину.

– Сутки, милая. Завтра утром мы у вас…

Остаток дня Катерина только и делала, что отвечала на бесконечные вопросы своих защитников, которых собрался полный дом. При этом они не забывали плотно обедать, ужинать и пить чай с пирогами. Испечь их все равно пришлось, не пропадать же тесту. Да и яблоки с сахаром были готовы.

– Катька, не дрейфь! – вопили водилы, громыхая тарелками и ложками. – Мы этих уродов…

– Чего ты, в самом деле, не в лесу же живешь! Мы-то рядом. Посмотри, сколько нас! – поводил руками вокруг себя Лешка, забыв совершенно, что сам-то он не вернулся из рейса, что живет по соседству и поесть может и у себя. – Мы их так проучим, что на всю жизнь запомнят…

В результате изо всех, кто собирался проучить ее обидчиков, к десяти вечера в доме не осталось никого. Она и Витька. Все!

– Защитнички! – гневно прошипел Витька, ставя стулья ножками вверх на стол. – Нажрались, напились, наорались и смылись! А нам теперь уборки на всю ночь. Ты это, Катерина, подвязывай с этим ремеслом.

– С которым?

Она устало сидела в уголке старого кожаного двухместного дивана. Перед ней на журнальном столике высилась солидная кучка денег, оставленных благодарными водителями. Сил не было даже на то, чтобы сложить купюры по порядку. Хорошо, Виктор взял на себя хлопоты с уборкой, успел уже посуду убрать и помыть. И со стола все смел, вот пол вымыть собрался.

Кажется, она даже не ела ничего сегодня. С утра потрясенно внимала наглым речам Стахова и его подручных. Потом весь день слушала мстителей, благополучно испарившихся к этому времени.

– Кормежка эта… Не по тебе это все. Ты себя с бабкой не равняй! – ворчал Витька, вооружившись шваброй и тряпкой. – Она была семижильная. Тебя поднимать нужно было. Вот она и надрывалась. Тебе-то это к чему?!

– А жить на что? Тебе вот теперь тоже платить надо, – вяло возразила Катя и принялась считать деньги.

– Мне?! Ты совсем свихнулась, что ли?!

Витька замер посреди кухни в мокрой от воды и пота футболке и чужих спортивных штанах, лысый, смешной, но все равно какой-то убедительный. Куда более убедительный, чем сегодняшние ее защитники, оравшие весь день по очереди, что, как и кому они оторвут.

– Ты меня пригрела, дуреха. Поверила в меня, так сказать. – Он вдруг уронил голову и закончил сдавленным голосом: – Все уже и плевать в мою сторону устали. А ты вот… – Но вдруг он снова встрепенулся и глянул строгим учителем. – Но кормежку эту бросай. Не дай бог, налоговая узнает. Всю душу вымотают. Стахов этот уж постарается, найдет ходы. Этим горлопанам, им что! Они нажрались и свалили. А ты… Короче, с бабкой себя не равняй. У нее свой интерес во всем этом деле был.

– Какой интерес?

Катя рассеянно положила сверху последнюю десятку. Тридцать пять тысяч. Неплохо для обеда, ужина и полдника на пятнадцать персон. Щедро платили.

– Неважно, какой интерес. – Витька повернулся к ней спиной и принялся шуровать шваброй в самом дальнем и самом чистом углу. – Не простым она была человеком. Темным, Катька. И дела ее многие были темными. И кормежка для этого устраивалась. Так что не лезь ты в это дело, поняла?

– Вроде да.

Она слушала его внимательно, начиная припоминать, как оставлялись у Василисы Степановны тюки и чемоданы на хранение. Как потом исчезали, а в доме появлялись тут же какие-нибудь обновки. Как пировать могли ее гости дня по два, а потом исчезали навсегда. А на вопросы, когда приедут дядя Слава с дядей Колей, щедро осыпавшие внучку подарками, Василиса Степановна лишь отмахивалась и бубнила про скорую старость от чрезмерного любопытства.

– Вот и ладно. – Витька с плеском опустил швабру с тряпкой в ведро. Взглянул на нее жалостливо. – Устала?

– Есть немного, – кивнула она и зевнула.

Катя спустила ноги на сверкающий, чистый пол, теперь снова можно было походить босиком, как она привыкла и любила. Сейчас бы поваляться в ванной полчасика, потом почитать и уснуть беззаботным, спокойным сном. А разве уснешь, когда на утро инквизиторский визит намечен!

– Ты посиди. Я тебя сейчас покормлю. – Витька поплескался под раковиной, моя руки, полез в холодильник. – Вот гады, почти все сожрали! Ладно, мясо осталось, можно и без гарнира. Пойдет?

– Давай, – кивнула она, посмотрела в темный проем окна, в котором метались в свете уличного фонаря ветки деревьев, и спросила с тоской в голосе: – Что делать-то завтра, Вить? Явятся ведь с бумагами. Подписывать нужно. А мне… Мне не хочется никуда. Честно, без капризов, не хочется. Я тут… Мне тут всегда хорошо было, даже при скверном бабкином характере. Надежно, спокойно, уютно. Не хочу я никуда.

– Да не будет никакого «куда», неужели ты этого не поняла?! – отозвался он с возмущением, размахивая кастрюлей с тушеным мясом и с грохотом устанавливая ее на вымытый стол между перевернутыми стульями. – Ты в самом деле думаешь, что тебе и квартиру за эту хату подарят, и денег дадут?! Наивная-аа! С работы выкинули, нашли способ?

– Ну!

– И из квартиры этой выкинут, не дав заселиться. Ты видишь, какие хари?! Зашел Стахов этот, как домой к себе, а рожу брезгливо морщит. Что-то тут не то, Катька. Что-то не так с этой покупкой. Мутит что-то толстяк.