Спи, моя радость. Роман в трёх частях - Вероника Карпенко

— Ты что… не хочешь мое мясо?

Никита растерянно отступил:

— Хочу! Очень! Просто сгораю от желания!

— Тогда не мешай! — отрезала Соня…

Присев рядом с кухонным ящиком, он делал ревизию специй. С таким умным видом, как будто планировал государственный переворот. Словно волк на охоте, Никита бродил из угла в угол, то и дело, пытаясь помочь. И Соня сдалась! Готовить в четыре руки оказалось не только быстрее, но и гораздо приятнее.

В сковородке скворчали золотистые кубики лука. Измельченные шляпки грибов наполняли глубокую миску. В маринаде из сливок неподвижно покоилось мясо. А пузатые глиняные горшочки, как мультяшные герои, стояли в ряд, в ожидании начинки.

Соня убрала стеклянную крышку:

— Пора?

— Золотистый? — спросил Никита.

— Ну… да, — она пожала плечами.

Он встал и заглянул в сковороду:

— Бросай!

И преисполненная гордости Соня выгрузила из тарелки грибы.

— Так значит, ты следил за мной? — уточнила она.

Никита усмехнулся:

— Ну, не совсем! Общался с твоим отцом по телефону. Обронил, где нахожусь! А он говорит, мол, там неподалеку дочурка моя зажигает. Проедься мимо, глянь, нет ли скорой, полиции…

— Вот же папа! — рассмеялась Соня.

— Ну вот. Еду я мимо. Смотрю! Прилично молодежь отдыхает: шашлычок, музыка… Вдруг глядь — а кто это на обочине рыдает? Так это ж Соня!

Он повернулся, ухмылка на лице стала шире.

— Я не рыдала! — возразила она.

— Ты была вся мокрая от слез! — напомнил Никита.

— От дождя!

— Ну, конечно, — сжалился он.

— А в парке? Ну, точно следил? — Соня взобралась на тумбу. Отсюда смотреть на него было проще.

— Ну, частично, — согласился Никита.

Темный «холст» у него за спиной полыхнул. Вслед за этим тишину за окном оборвали раскаты грома.

— Как это? — удивилась она.

Он взглянул на нее. Верхний свет не горел, и ночник освещал их совместную кухню, отражаясь игривыми искрами в темных глазах.

— Просто у меня был выбор, провести встречу в парке, или в кофейне на углу. И я выбрал парк!

— Почему? — нахмурилась Соня.

Никита открыл сковородку, и ловко поддел кусок шампиньона.

— Пару раз видел там ваших художников. Думал, а вдруг повезет.

— Повезло? — улыбнулась она.

— Еще как! — он отправил добычу в рот, — Ну, а дальше ты знаешь.

— Не напоминай!

— Ну, почему же? Это было забавно! — рассмеялся Никита, — Маленькая дикая зверушка. Глаза горят! Того и гляди в горло вцепится.

Он выудил из мешанины еще один жареный ломтик и поднес к её рту. Соня клацнула челюстью, прикусив напоследок испачканный палец.

Она спрыгнула на пол и с тревогой взглянула на «ванну» из сливок:

— А мясо там не расквасится?

— Наоборот! Станет нежнее, — заверил Никита.

— Ммм, — промычала Соня, — А давай и меня замочим? Вдруг я тоже стану нежнее?

Беззвучно смеясь, он прижался лбом к дверце шкафчика.

Столешница вздрогнула. И новый свирепый раскат, теперь уже ближе, наполнил их маленький мир…

Спустя полчаса духовка призывно звякнула, напоминая, что ужин готов. Горшочки дымились, пробуждая зверский аппетит.

— Судя по запаху, все удалось, — довольный содеянным, заметил Никита.

— Завершающий штрих! — воскликнула Соня.

Как художнику, ей хотелось украсить их трапезу. Горсть свежей зелени — как раз то, что нужно!

Она повернулась, и «выскочка-локоть», задел самый крайний горшок. Он, как по льду, заскользил по столешнице. Замер… и бросился вниз головой!

Сначала был звон, а потом черепки разлетелись, извергая на пол содержимое хрупкой посуды. Соня вскрикнула и прижала ладони ко рту! На полу липкой лужицей разливался бульон, золотистый картофель жалкой кучкой улегся по центру, а вокруг, как осколки снаряда, разбросало ошметки грибов. Получилось вполне живописно! И в другой раз она восхитилась бы…

— Сонь, — послышалось сзади.

Она отвернулась, рыдая в ладошку.

— Солнце! Ну, прекрати! — он коснулся ладонью плеча.

— Я испортила ужин, — промямлила Соня сквозь слезы.

Ей хотелось сбежать, утопить свой позор в ванной комнате. Но Никита стоял позади, отрезая пути к отступлению.

— Ну, не плачь, — он ласково обнял её и прижал, прогоняя возникшую дрожь.

— Он разбился, разбился! — повторяла Соня, плача так, будто вместо горшочка только что раскололась по швам её жизнь.

— Ну и чёрт с ним! — ответил Никита.

Соня ткнулась лицом в его теплую грудь. Постепенно рыдания стихли.

Она всхлипнула:

— Я бесполезна в хозяйстве.

Никита погладил её модный «боб»:

— Ну и пусть! Я люблю тебя не за это, — услышала Соня.

— Что? — она высвободилась из крепких объятий.

Это слово в его исполнении прозвучало так буднично, что поверить в правдивость такого она не могла.

— Что ты сказал?

— Что люблю тебя! — ответил Никита и наклонился, заверяя признание поцелуем.

За окном бушевала стихия. Дождь гудел, осаждая балкон, барабаня в закрытые окна, заливая потоками яростной влаги. Он любил её! И в душе, вопреки всем законам природы, непрерывно светило солнце.

Глава 7

Умытый дождем город сушил тротуары под солнцем. Машины шуршали колесами по мокрым дорогам. Стройные березы роняли капли на асфальт, а взъерошенные от водных процедур голуби, чистили крылья в зеркальных лужицах.

На лавочке у подъезда примостился соседский питомец. Откормленный полосатый котяра примечал всех, но далеко не каждому давал себя погладить. Нахохлившись и распушив подшерсток, он дремал. «Тельняшка» блестела на зависть дворовым собратьям, а кончик хвоста шевелился, как будто жил собственной жизнью.

Хозяйка звала его по вечерам. «Степ, Степ», — повторяла она, будто скороговорку. Так, что слышалось только: «Теп, теп». Степан горделиво вышагивал по двору, сверкая ошейником и снисходительно мурлыча. Соня представляла, как он перемывает косточки «двуногим» в компании местной «братвы». И как флиртует с соседскими кисками, каждая из которых в тайне мечтает зачать от него породистых котят.

Она осторожно, чтоб не спугнуть, подкралась к кошачьему лежбищу. Кот дернул ушами, предвидя вторжение. И только она собиралась погладить, как за спиной прозвучало знакомое:

— Сонь!

Она обернулась.

Подруга с пометкой «бывшая» стояла на тротуаре, сжимая в руках незатейливый рюкзачок. Выглядела она не ахти! Без привычного макияжа и любимых кроссовок. Как будто напялила что-то на скорую руку!

Она молчала, кусая губы. И Соня демонстративно вернулась к коту. Степан мужественно терпел её ласку, напрягаясь всем телом. Она не смотрела на Дашку, пока не услышала за спиной вполне очевидные всхлипы.

— В честь чего? — с равнодушием бросила Соня.

— Прости меня, Сонь! — Дашка закрыла руками лицо.

Рюкзачок приземлился на землю, и меховая игрушка на брелке угодила хвостом прямо в лужу.

Громко цокнув, Соня покинула лавочку.

— Даш! Ну, ты и квашня! — она вручила подруге рюкзак.

Но та не взяла, а бросилась ей на шею. Вынуждая ответить взаимностью! Они так и стояли, обнявшись,