Книга Призраков - Сэбин Бэринг-Гулд

В ризнице Джулию поместили в гластонберийское кресло, бледную, со сложенными на коленях руками. Удивлению присутствующих не было предела, когда они заметили на среднем пальце левой руки свинцовое кольцо, грубое и твердое, как будто отлитое из пули. Не смотря на примочки, прошло не менее четверти часа, прежде чем Джулия открыла глаза, а на губах и щеках появился слабый румянец. Но как только она подняла руки ко лбу, чтобы утереть капли холодного пота, взгляд ее остановился на свинцовом кольце; она жутко вскрикнула и снова потеряла сознание.

Собравшиеся на церемонию медленно покидали церковь, несколько придавленные случившимся, задавая друг другу вопросы и не получая на них ответы, строя всевозможные, далекие от действительности, догадки.

– Боюсь, мистер Лоулер, – сказал священник, – что сегодня невозможно будет продолжить церемонию; она должна быть отложена до того времени, когда мисс Демант окажется в состоянии принести свою часть клятвы и подписать свидетельство. Не думаю, что она сможет сделать это сегодня. Она слишком слаба.

Карета, которая должна была доставить счастливую пару в дом мисс Флеминг, а затем на станцию, откуда молодые собирались отправиться в свадебное путешествие, запряженная лошадьми, украшенными белыми розетками, и кучером на козлах, с большим белым бантом, привезла Джулию, едва дышащую, и ее тетку, домой.

Ушли те, кто должен быть осыпать чету рисом по выходе из церкви. Спустились с колокольни звонари, так и не огласившие округу радостным колокольным звоном.

Торжественный прием у мисс Флеминг был отложен. Никому и в голову не пришло посетить ее после случившегося. Торты, мороженое, были отнесены на кухню.

Жених, пребывая в недоумении, сходя с ума, метался, не зная, что ему делать, что сказать.

Два часа Джулия лежала совершенно неподвижно; а когда пришла в себя, то еще некоторое время не могла произнести ни слова. Будучи в сознании, подняла левую руку, взглянула на свинцовое кольцо и снова погрузилась в небытие.

Лишь к вечеру она оправилась настолько, что смогла заговорить; прежде всего она попросила тетку, не отходившую от ее постели, чтобы она отослала горничных, поскольку хотела переговорить с ней наедине. Когда комната опустела, она тихим голосом произнесла:

– Ах, тетя Элизабет! Ах, тетя, случилась ужасная вещь. Я никогда не смогу выйти замуж за мистера Лоулера, никогда. Я стала женой Джеймса Хаттерсли; я жена самоубийцы. В то время, когда Джеймс Лоулер произносил слова клятвы, я услышала страшный, неземной голос, повторявший те же самые слова. И когда я сказала: «Я, Джулия, беру вас, Джеймс, себе в мужья», – вам ведь известно, что мистера Хаттерсли звали так же, как и мистера Лоулера, – то мои слова, относившиеся к одному, относились как бы к другому. А потом, когда он собирался надеть мне на палец золотое кольцо, в голове у меня прозвучал выстрел, как прежде, – и на моем пальце оказалось другое кольцо, свинцовое. В дальнейшем сопротивлении нет смысла. Я жена мертвого, я не могу выйти замуж за Джеймса Лоулера.

Несколько лет прошло с того ужасного дня несостоявшейся свадьбы.

Мисс Демант так и осталась мисс Демант; ей так и не удалось снять со среднего пальца левой руки свинцовое кольцо. Каждый раз, когда предпринималась попытка стащить его, или разрезать, в голове у нее раздавался страшный звук выстрела, и она теряла сознание. Состояние, которое следовало за этим, было настольно ужасным, что она в конце концов отказалась от бесплодных попыток с ним расстаться.

Она теперь постоянно носит перчатку на левой руке, выдающуюся над тем местом, где средний палец левой руки обхвачен свинцовым кольцом.

Она так и не познала, что такое счастье, хотя ее тетя умерла и оставила ей богатое наследство в виде недвижимости. У нее очень мало знакомых. У нее совсем нет друзей, она обладает скверным характером, а речи ее полны горечи. Она пребывает в уверенности, что весь мир ополчился против нее.

Она ненавидит Джеймса Хаттерсли. Если бы какое-нибудь заклинание могло усмирить его дух, если бы какая-нибудь молитва могла успокоить его, она все равно не прибегла бы к такому средству – это принесло бы ей облегчение, но не утолило бы ее ненависти. А кроме того, она винит Провидение в том, что мертвые могут не только появляться среди живых, но и вмешиваться в их жизнь.

Анна Восс, из Зибенштейна, была самой красивой девушкой своей деревни. Она не пропускала ярмарки и деревенские увеселения. Никто никогда не видел ее хмурой. Если и бывали у нее приступы плохого настроения, то она тщательно скрывала это от матери и домашних. Голос ее был подобен голосу жаворонка, а улыбка приветлива, как майское утро. У нее была масса ухажеров, но она вбила себе в голову, что для молодых сельских жителей в жене главное не красота, а размер приданого.

Из молодых людей, добивавшихся ее благосклонности и руки, никому не суждено было добиться успеха, кроме Иосифа Арлера, смотрителя, человека на службе правительства, в чьи обязанности входила охрана границы от контрабандистов и поимка браконьеров.

В скором времени долженствовало случиться заключению брака.

Только одна вещь смущала любившую веселое времяпрепровождение Анну. Ее пугала мысль стать матерью большого семейства, которое привяжет ее к дому каждодневными хлопотами с утра до позднего вечера о детях, лишит возможности сладко спать по ночам.

Поэтому она отправилась к старухе, которую звали Шандельвайн, почитавшейся за ведьму, и поделилась с ней своими размышлениями. Старая женщина сказала ей, что, прежде чем Анне придти, она смотрела в зеркало судьбы, и Провидение открыло ей, что у той будет семь детей – три девочки и четыре мальчика, и что одному из последних суждено стать священником.

Однако матушка Шандельвайн обладала большой силой, настолько большой, что могла противостоять Провидению; она дала Анне семь зернышек, очень похожих на зернышки яблока, которые поместила в бумажные рожки; она велела ей бросить эти рожки по одному в мельничный ручей так, чтобы каждый из них попал под мельничное колесо; это изменит будущее, поскольку в зернышках заключены души детей.

Анна вложила деньги в руку матушки Шандельвайн и ушла, а когда сгустились сумерки, отправилась на деревянный мостик, перекинутый через ручей, чья вода крутила мельничное колесо, и бросила рожки в воду, один за одним. И когда рожок достигал поверхности воды, ей слышался вздох.

Но, когда в руке у нее остался последний, она почувствовала внезапный страх и сомнение.

Тем не менее, она разжала ладонь; но затем, не в силах выдержать нахлынувшего безграничного раскаяния, бросилась вниз, чтобы схватить его, погрузилась в воду и закричала.

Вода была черной, рожок – совсем маленьким, она не могла его разглядеть, а течение быстро несло ее под колесо, и, если бы не заметивший ее мельник, она бы неминуемо погибла.

На следующее же утро, полностью оправившись от происшедшего, она, смеясь, рассказывала подружкам, что в темноте, переходя по мостику, поскользнулась, упала в ручей и чуть было не утонула.