Особый отдел и око дьявола - Николай Чадович

Этот продукт, весьма полезный после возлияния, а иногда просто незаменимый, имел довольно странный запашок, на что вскоре обратили внимание и другие участники застолья.

– Парамоновна, а почему твоя капуста каким-то душком отдаёт? – не переставая жевать, поинтересовался механик. – Неужто укропа переложила?

– Не могла я его переложить, – ответила из-за печки старуха. – Весь мой укроп в прошлом году помёрз, а сушёного вы, растяпы, так и не завезли.

– Тогда ничего не могу понять, – механик взял из миски очередную пригоршню капусты. – Да тут ещё и пуговка какая-то… Откуда она взялась?

Услышав это сообщение, Цимбаларь машинально коснулся ширинки и убедился, что одна из пуговиц действительно отсутствует. После этого тяга к капусте у него сразу пропала.

Старуха отобрала у механика случайную находку, в её натуральном хозяйстве представлявшую немалую ценность, а затем понюхала капусту.

– Ну конешно! – с горечью восликнула она. – Кто-то нассал в кадушку. Не дай бог, ещё и в грибы насрали, варвары. Пойду проверю. Уж тогда не сносить вам головы!

Этот демарш послужил как бы сигналом к окончанию чересчур затянувшегося кутежа. Гости вставали и, хлопнув на посошок, начинали собираться в дорогу – наматывали сухие портянки и натягивали на себя многочисленные, пропахшие потом и бензином одёжки.

Обнимаясь на прощание с Петрищевым, Цимбаларь спросил:

– Скажи честно, зачем ты рассказал мне эту сказку про зырянского бога Омоля? Припугнуть хотел?

– Я рассказал тебе сказку? – вытаращился на него бывший военный лётчик. – Ты не путаешь? Я отродясь такой моды не имею. Про баб или, там, про самолёты могу словцо загнуть. Но сказки, извини, не моя стихия. Тебе это, наверное, с пьяных глаз пригрезилось.

– Возможно, – Цимбаларь отвёл взгляд в сторону. – Не забудь сразу после прибытия сдать труп Чалого в прокуратуру. Сопроводительные документы я перешлю попозже…

К полудню в Чарусе вновь восстановился патриархальный покой. О недавнем визите автоколонны напоминали только разъезженные улицы, поломанные заборы да кучи свежего мусора на задворках. В церкви оплывали свечи, поставленные богобоязненными водителями.

Староста Ложкин, вызвавшийся быть добровольным гидом, демонстрировал Цимбаларю местные достопримечательности, чудом сохранившиеся с тех времён, когда русские служилые люди основали здесь первое укреплённое поселение.

– Куда же зыряне подевались? – поинтересовался Цимбаларь, всё ещё находившийся под впечатлением сказки, услышанной от пьяного попутчика.

– Да они тут и не жили никогда, – ответил староста. – Зыряне – кочевой народ. Это сейчас они землю пашут и скот пасут. А раньше вслед за зверем по лесам скитались. Для того и острог поставлен был, чтобы с бродячих инородцев ясак собирать.

– Но я где-то слышал, что прежде здесь находилось капище зырянского бога Омоля, – стоял на своём Цимбаларь.

– Быть такого не может! – Когда староста качал головой, его борода моталась из стороны в сторону, словно метла.

– А Омолево болото у вас есть?

– Имеется.

– Почему оно так называется?

– Поблизости от болота церквушка стояла, в которой зырян и прочих инородцев в истинную веру обращали, – пояснил староста. – В старые времена говорили не «окрестить», а «омолить». Человек, получивший христианское имя, считался «омоленным». С тех пор и пошло. Яшка Омолев. Дунька Омолева.

– Ясно… – буркнул Цимбаларь, хотя в голове его царил полный сумбур, усугублённый зелёным змием и ночными кошмарами.

Издали показав не имеющую исторического значения церковь и столь же заурядный сыродельный цех, староста привёл его к стоящей на отшибе довольно-таки запущенной избе. На бревенчатой стене висела выцветшая от дождей и солнца фанерная табличка, на которой с превеликим трудом можно было разобрать: «Сельский опорный пункт».

Над трубой дрожал горячий воздух, свидетельствуя о том, что печь уже протоплена. Вот только вымыть в избе окна никто не догадался.

Сначала они прошли на ту половину, которая считалась служебной. Стол, законное место которого находилось возле окна, был выдвинут на середину комнаты. Подоконник украшала икона в старинном окладе и блюдечко со свечным огарком. В углах валялись давно осыпавшиеся еловые лапки. На всём лежала печать запустения и печали.

– Здесь наш люд с Матвеем Матвеевичем прощался, – сообщил староста, имея в виду прежнего участкового. – Сколько слёз бабы пролили… Отсюда его ногами вперёд вынесли.

Повздыхав и перекрестившись на икону, Ложкин вручил Цимбаларю ключи от видавшего виды, много раз перекрашенного сейфа, на котором ещё сохранилось фирменное клеймо с двуглавым орлом. Что касается табельного пистолета, запасных обойм и служебного удостоверения, сданных вчера на хранение осмотрительным Петрищевым, то они находились в полном порядке. Это, конечно, радовало, но заодно вызывало упрёки совести.

Рядом с сейфом находился багаж Цимбаларя – объёмистый рюкзак и дорожная сумка. Опасаясь за сохранность ноутбука, чувствительного как к тряске, так и к низкой температуре, он сразу извлёк его на свет божий и включил в сеть.

– Это что – телевизор? – заинтересовался староста.

– И да и нет, – ответил Цимбаларь. – Такая штука называется компьютером. Для любого делового человека это сейчас самый главный помощник. Он заменяет целую библиотеку, пишущую машинку, междугородный телефон и многое-многое другое.

Лёгкое прикосновение к клавишам вызвало на экран титульный лист уголовного дела, заведённого по факту насильственной смерти участкового инспектора Черенкова.

Вновь перекрестившись, староста пробормотал:

– Чего только люди не выдумают… А Матвей Матвеевич как живой, – он указал пальцем на экран, где мерцала фотография Черенкова, согласно правилам приобщённая к уголовному делу. – Для памяти его портрет при себе держите?

– Нет, для следственных нужд. Я собираюсь раскрыть это преступление, – сказал Цимбаларь. – С вашей помощью, конечно.

– Я всё, что знал, ярыжкам вашим рассказал, – староста насупился. – Они тут месяц безвылазно сидели, а ничего не раскрыли.

– Значит, я год просижу. Или два, – Цимбаларь постарался придать своему голосу угрожающие нотки.

– Зачем прошлое ворошить да людей зря дёргать? – Староста недоумённо пожал плечами.

– Преступник должен понести неотвратимое наказание, – с пафосом произнёс Цимбаларь. – В этом и заключается смысл правосудия.

– Бог его накажет… Если уже не наказал, – староста опустил очи долу.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Цимбаларь.

– Слушок такой был, – с неохотой ответил староста. – Дескать, Матвея Матвеевича Витька Чалый порешил. Из-за своей сударушки.

– Вы сами в это верите?