Проиграй мне себя - Ника Крылатая

— Любовь с первого взгляда? — саркастически ухмыльнулся. В такую чушь я не верю.

— Да, — пьяно кивнула Кира. — Только он меня не замечал. Обидноооооо… было очень. Вечно лахудры с ним были.

Вот те раз? Ревнует?

— А дальше… — мягко подтолкнул к продолжению.

— Уехали. Они… ну, Ник с родителями, уехали. Вернулись через четыре года. Он еще красивее стал. И меня поцеловал. Сказал, что я самая красивая вообще. Вот, — и расплылась в довольной улыбке.

Судя по всему, за четыре года девушка превратилась в красавицу. И только такая дурочка, как Кира, могла хранить образ рыцаря этого паршивого все эти годы. Вот мажорчик и подсуетился. Девочка-то тоже не из бедной семьи.

— Мама только запрещает жить с ним до свадьбы, — огорченно произнесла. — Потом меня заставили поступить на экономфак. Ненавижу! Бросила через год. Ветеринаром буду! Буду?! — не то спрашивает, не то утверждает.

— Будешь. Обязательно будешь, — успокоил девушку, мягко улыбнувшись. Забавная.

— И Ник говорит, что буду. Только в обычной клинике говорит, чтобы не работала. Почему? — спросила с искренним удивлением в глазах. — Не хочу в элитную. Там всего хватает. Я животным помогаю. Кошки. Собаки. Хомяки. Один раз даже попугай был. Погоди, — и она закопошилась в поисках чего-то. — Да где же телефон… Надо позвонить, узнать, как там наш лабрадор.

— Все с ним нормально, — тут же ее успокоил, продолжая внимательно разглядывать. Заинтересовала меня эта девочка. Больше, чем должна была бы.

— Да? А ты откуда знаешь? — спросила недоверчиво.

— Звонил, узнавал, — ну, да. Сам удивился, что мне не все равно. Жалко как-то стало зверушку.

— Ааааа… — протянула многозначительно. — Сп-сиба.

Вдруг резко выпрямилась и посмотрела прямо на меня.

— Он вчера не приехал, — снова завела старую пластинку. — Я всегда на своей машине. А тут… Кинул меня одну. Все мужики — сволочи. И ты тоже! — резко выкрикнула. О! Ну все. Сейчас пойдет в разнос. — Ты сломал мне жизнь!

Кажется, в пьяном мозгу что-то заклинило. Кира вдруг стала очень агрессивная. Напряглась, как кошка перед броском. Лицо злое, аж скулы заострились.

— Скотина! Я тебе щас рожу расцарапаю, — и попыталась достать меня через стол. Я уклонился. А Кира ляпнулась грудью на стол. — Вот урод! Девок покупаешь! За что меня? Что я тебе сделала?

Бутылки полетели на пол, а я отскочил от разбушевавшейся девицы.

— Суки! Раз член в штанах, значит вам все можно?! — Кира вскочила тоже, стояла пошатываясь, глаза метали молнии. — Как трахнуть, так бегом, а как помочь — хрен кого дозовёшься! Ненавижу! Ненавижу тебя! — кричала она. — Убирайся в свою Москву! Трахай девок там! Как я теперь с Ником буду?!

Пока Кира не навредила не столько мне, сколько себе, схватил ее за руки, дернул на себя и крепко прижал. Может, так успокоится. Но где там… Как оказалось, справиться с пьяной разъяренной девушкой оказалось непросто. Сам не понял, как, но мы упали на кровать. И я придавил Киру всем своим весом. Она плакала, брыкалась, пыталась ударить и даже укусить. Истерика в чистом виде. Не выдержала, видать, девчонка, напряжения последних дней.

Я только уклонялся и ждал, когда выдохнется. Наконец-то затихла. Только слезы текли по щекам.

Отпустил ее, сел на кровати и притянул Киру в объятия. Она только стучала кулачком мне по груди, повторяя сквозь всхлипы:

— Уроды… Ненавижу… Проиграл… Выиграл… Козлы вы все… Козлы…

Зато теперь я знаю, почему она полюбила Ника. Кира вообще любит животных. А Ник — козел. Это тоже животное. Парнокопытное.

Вскоре девушка затихла окончательно, прижавшись ко мне. Видать и физические, и моральные силы закончились разом.

Она доверчиво прильнула ко мне и отключилась, лишь изредка вздрагивая и что-то бормоча во сне. Похоже, сегодня я узнаю, как это — спать с ней в одной постели. Не оставлять же ее в таком состоянии тут одну. Да и самому не хотелось спать сегодня в одиночестве.

Погладил тонкие плечики, узкую спину, успокаивая. Хрупкая какая. Ее надо оберегать, защищать, а мы тут устроили черт знает что. Прости, Кирочка, но теперь я точно не позволю тебе вернуться к этому уроду.

Просыпаться совершенно не хотелось, там, во сне, было так спокойно и уютно. Немного странно и непривычно, что Ник позволил спать на себе. Но, наверное, это потому, что я перенервничала в последние дни. Одна мужская рука лежала на моей спине, вторая — на пояснице. А я щекой прижималась к мерно поднимающейся и опускающейся груди жениха. Не открывая глаз, провела пальцами по его скуле, уже поросшей жесткой щетиной. Так. Стоп! У Ника не бывает такой щетины с утра!

Распахнула глаза и резко подняла голову. Это я сделала зря — тут же почувствовала вспышку боли. А через несколько секунд пришло осознание — я так себе сладко дрыхла на этом… этом… мудаке московском! И он тут еще меня лапал поди всю ночь! Попыталась встать, но добилась лишь того, что меня только плотнее прижали. Предприняла еще одну безуспешную попытку.

— Кира, не ерзай, — этот Ян, мать его, Александрович, даже глаза открыть не соизволил, — иначе утро продолжим очень пикантным образом.

Сказано было таким тоном, что щеки моментально вспыхнули. Ну да, это он так завуалированно обозначил обыкновенный трах.

— Ты так смешно сейчас сопишь. Чем недовольна? — произнес мужчина и открыл темно-серые глаза. Цвет такой, стальной практически, а ободок не черный, просто темнее, чем радужка. Никогда не видела таких. А взгляд мягкий, немного насмешливый, но такой… уютный, что ли. Нет той острой стали в глазах, к которой уже почти привыкла. Ян, вздохнув, повторил вопрос: — Так чем недовольна? Это же не тебя всю ночь использовали вместо большой плюшевой игрушки.

— Голова болит. И пить хочу, — я притихла, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать «пикантное продолжение».

— Лежи, сейчас принесу воды, — вздохнув, Ян выпустил меня из объятий. — Знатно ты вчера набралась, — хмыкнул он, вставая с кровати. — А женский алкоголизм, между прочим, лечится тяжелее мужского.

Стало очень стыдно, хоть и не должно было. А еще я не помнила, что было вчера! Нет, как приехала в квартиру — помню прекрасно. И начало своего расслабляющего демарша тоже. Но что было дальше? Попытка припомнить, что же я могла наговорить Яну, только усилила головную боль. Пить я никогда не умела, теперь точно на мартини нескоро снова посмотреть смогу. Судя по нашему внешнему виду — мы действительно только спали. Это же сколько я выпила, что отключилась? Неужели обе бутылки?! От продолжения самобичевания спас вернувшийся в комнату мужчина со стаканом воды.

— Хорошая квартира. Уютная. Только вот с продуктами беда. Их нет совсем. Так что предложить могу только воду из-под крана, — присев рядом, протянул стакан.