Волки белые - Олег Валецкий

Командиры закончили выступление, и мы нескольким колоннами со знаменами впереди стали уходить в горы.

Моя неуверенность из-за ранения в ногу быстро прошла. Занятия спортом, опыт боевых действий и сила воли не давали расслабиться, тем более что рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось.

Марш-бросок сразу же обнаружил что мои «горцы» к войне были неподготовлены. К тому же сказывалась любовь к сигаретам и алкоголю. Все же, хоть и с привалами, но люди шли, да и спешки особой от нас не требовали. Мы с Валерой вырвались вперед и присоединились к разведчикам Младжо и Ацо (не из-за желания что-то доказать, а просто было проще первыми узнать, где противник, нежели слышать звук снарядов, не зная их источника). В пути у меня лопнул кровяной сосуд в глазу, но особых неприятностей это не доставило. Наконец-то мы дошли до откоса, под которым рос лес. Здесь мы и расположились, разместившись вдоль склона. Я, Валера и Борис остались наверху, недалеко от нас разместились воевода, Вера, Горан, «Чуба» и Вучетич. Я все-таки решил не устраиваться в шалаше, а выкопать себе хотя бы небольшое укрытие в земле, из которого можно было бы отстреливаться, пусть и лежа. Мы с Валерой и Борисом сумели, даже без саперных лопаток, соорудить укрытие, замаскировать его под елью и огородить бруствером из камней.

Внизу мы заметили костры. Валера отметил, что это по уставу запрещено. Позднее мы узнали, что сербы варили кофе, без которого не могла обойтись ни одна «акция». Противник жил по тем же законам, так как вдали мы увидели столбики дыма, но никто даже и не думал о стрельбе друг в друга. Но для кофе требовалась вода, которой не хватало, и нас выручил конь, на котором Раде привез от родника несколько резиновых емкостей с водой. Выпив кофе, большинство улеглось спать. Любо все же поставил перед своей позицией дистанционную мину «МРУД» (типа советского МОН-50). У Бориса возник конфликт с Кикиндой, но воевода его быстро погасил, сделав последнему выговор.

Командиры были рядом, и нам приходилось дежурить попеременно, тем более, с нашей позиции был хороший обзор противника. Через пару дней, в колонне по одному, мы двинулись вниз по склону, входя постепенно в густой лес. Дистанция между нами была 5–6 метров, постепенно она увеличивалась, конь шума не создавал и замыкал колонну.

Мы дошли до лесной дороги. Воевода отправил меня с Миро Чамуром вперед. Перейдя дорогу и не обнаружив ничего подозрительного, мы позвали остальных, отряд возобновил движение. Не знаю, где были другие отряды, вероятно, мы шли первыми, но нервы у всех были напряжены, и лишняя суматоха просто мешала бы. Не раз бывало, что отряды одного и того же войска, не разобравшись, открывали огонь друг в друга или, что еще хуже, отряды противоборствующих сторон принимали ошибочно противников за своих. Позднее, уже в Сараево, Леонид рассказывал, что какое-то подразделение ХВО[13]налетело на отряд сербской специальной милиции во время наступления на Игман — с плачевными для себя результатами, так как с пленными здесь не церемонились.

Определить же, к какой стороне принадлежит встреченное в лесу войско, было сложно, да и ходить по лесу с автоматом достаточно тяжело, этому необходимо учиться. Особенно важно внутренне единство отряда, как по парам, тройкам, так и всего в целом. Люди все же обладают разными физическими способностями. Они не всегда умели вести себя в боевых условиях. Одни шли очень осторожно, ступая с пятки на носок, ничего не ломая, держа автомат в одной или обеих руках. Другие, обманутые ложной безопасностью, которую они ощущали от впереди идущего человека, начинали расслабляться, вешали автоматы на ремень, шли не пригибаясь, ломая все на своем пути. Мне же было безопаснее идти впереди самому, потому что я мог слышать, что происходит вокруг меня, не отвлекаясь на разговоры, давая простор интуиции. Наш отряд совместного обучения не проходил, но все же в нем были уже обкатанные участники боевых действий.

Следующая наша остановка произошла довольно быстро. Мы с Валерой и Борисом оказались на нашем правом фланге перед небольшой поляной.

Сначала мы никого не видели, но потом нам показалась на глаза группа сербских бойцов из Касиндольского батальона. Они по местному обычаю материли горы, солнце, дни недели и уж не помню что еще. От хождения по лесу они устали, к тому же один из них наступил на противопехотную нажимную мину ПМА-2 («паштет», по-местному), которая, к счастью, не сработала. «Касиндольцы» разместились недалеко от нас. Мы тоже начали устраиваться, я и Валера поставили на правой опушке от поляны две ручные гранаты на растяжку между двумя деревьями, используя взятую мной изолирующую ленту. Свою позицию мы оборудовали в глубине леса, метрах в восьми от поляны, которая была нам хорошо видна. Слева от нас расположились ребята из Босута, к которым присоединился и Зак. Спали мы в весьма некомфортных условиях. Ночью пошел дождь, и плащ-палатка рухнула на нас, окатив водой. У других ситуация была не лучше, слышалась ругань, кто-то не выдержал, закутался в плащ-палатку, а я просто сел под деревом.

Кое-как мы дождались зари, дождь прекратился, и многие из нас смогли выспаться. Просохнув, я решил прогуляться вдоль позиций. Завтрак был умеренным: консервы «Икар», содержащие не очень вкусное мясо, видимо, предназначались итальянской мафией для собак, так что желудок я особенно не перегрузил, и ждать, пока утрясется еда, не было необходимости.

На позициях наши бойцы обсыхали и уже кое-где были разложены костры. Воеводу я не нашел, но зашел к Любо узнать новости. Любо закончил до войны школу взрывников и отслужил сапером в ЮНА, являясь одним из лучших специалистов нашего отряда. Он уже пришел в себя после ночи, но ничего особенного сказать не смог. Меня занимала проблема мин, и пойдут ли перед нами саперы, на что тот ответил отрицательно. Впрочем, его ответ меня не слишком удивил: в отряде саперного подразделения или хотя бы офицера инженерных войск, я не видел. Об артиллерии ничего известно не было. Об авиации я спрашивать не стал, так как резолюция ООН запретила сербам ее использовать. В общем, мы были пехотой и должны были так или эдак идти вперед, моля Бога, чтобы не налететь на мину, чтобы нас не расстреляли из своих же танков или неприятельских бункеров, а в конце концов не накрыла бы чья-нибудь артиллерия. Одним словом, надо было быть начеку.

Возвратившись к Валере и Борису, я узнал, что в мое отсутствие они успели познакомиться с польским добровольцем, шедшим с одним из подразделений. Впрочем, поляк исчез также неожиданно, как и появился. Вновь пришел приказ, и мы снова в колоннах по одному отправились дальше. Впереди меня шли бойцы Папича, одного из которых я запомнил по каске с белой полосой. Я же тогда, как и большинство бойцов, ее не носил, тем более без нее лучше был обзор, да и слышно тоже. Эти каски напоминали старые советские металлические, от которых начинала болеть шея. Не было у нас тогда и бронежилетов. Не знаю, сколько прошло времени, ощущение его невольно теряешь, когда идешь в постоянном напряжении, только я услышал приказ о том, чтобы развернуться цепью. Местность, на которую мы вышли, была ровной, только кое-где небольшие ложбинки. Где противник — никто определить не мог, и перед нами была цель — держать линию наступления. Окажись противник перед нами, мы невольно нарвались бы на него.