Звездочка - Елена Лагутина

Стикс.

Он не Орфей.

Он слабый человек, лишенный воли.

— Се-ре-жа! Ну же! Что ты молчишь? Я похожа на Весну Боттичелли?

Он больше не мог сопротивляться. «Куда ты пытаешься убежать? Не уходи от нее, Сережа! Ты виноват перед этим ребенком — ты не имеешь права на собственную жизнь!»

Он вздохнул. В самой глубине его души вспыхнул образ Риты, убирающей со лба прядку непослушных вьющихся волос цвета спелого каштана. Риты, смущенно улыбающейся ему в ответ на его серьезный взгляд.

— Сережа!

— Да, Таня, — покорно прошептал он, глядя в пустоту. — Да. Ты очень похожа… на Весну!

Время текло быстро — Рита и оглянуться не успела, как прошло два часа. Часы на стене гулко пробили двенадцать.

— Ох! — выдохнула Рита. — Не успеваю…

Осталось еще десять листов — а уже пора было бежать в агентство. Придется потратить те жалкие три часа, что она отвела себе на отдых перед ночным эфиром.

Еще вчера эта мысль опрокинула бы Риту навзничь, испортив ей настроение, заранее наполнила бы вековой усталостью ее тело. Но сегодня все было по-другому.

— Ничего страшного, — улыбнулась Рита. — Такой чудесный день сегодня! Солнце, ручьи, легкий ветерок… Весна.

Радость пробралась в ее сердце и прочно устроилась там, наполняя его все больше и больше силой и способностью воспринимать жизнь не согнувшись в три погибели под ее тяжестью, а легко. Вопреки всем жизненным обстоятельствам.

Рите даже хотелось с кем-то поделиться этой вновь обретенной способностью радоваться синему небу и весеннему ветру.

Она включила радиоприемник — Машка как раз рассказывала о погоде.

— Холод, снег и пронизывающий ветер остались позади, — радостно щебетала невидимая подружка. — Ура, господа! Мир, кажется, начинает светлеть. До жары еще долго, давайте же, пока есть возможность, порадуемся тому короткому времени, которое называем «Весной»! Специально для одной симпатичной мне особы, чтобы она улыбнулась, сбросив с лица маску вековой серьезности, — ее любимая песенка! «Wish you were here» в исполнении Кэнди Найт и ее верного спутника Ричи Блекмора! Помните, детки, раньше он наигрывал себе на гитаре в группешке… «Дин Перпл»! Любовь изменила его. Он стал мягким, добрым, белым и пушистым! Перестал разбивать гитары. Давайте все постараемся и пожелаем моей подружке сегодня встретить эту самую любовь! Говорят, если сто человек вместе пожелают одному счастья и исполнения желаний, все сбудется. Итак — раз, два, три! Рита, будь счастлива!

— Спасибо, — улыбнулась Рита.

И почему-то поверила Машке и тем ста слушателям, которые сейчас желали ей счастья.

Так поверила, что ей показалось, что в самом деле оно, счастье — недосягаемое, недоступное, — стоит прямо за ее дверью. Сейчас она ее откроет, эту дверь, счастье войдет, сядет и скажет ей: «Привет, Рита! Прости, что я задержалось! Не обессудь. Так уж вышло…» «Да ладно, — скажет в ответ Рита. — Лучше поздно, чем никогда…»

Благодарность к Машке переполняла душу. Рита прошептала:

— И тебе, Машуня, того же самого…

Однако пора было собираться.

Рита слегка подкрасила ресницы, потом собрала волосы в привычный «хвост» — подумала, постояв немного перед зеркалом, и легким движением руки распустила их по плечам.

Потом она открыла дверь и вспомнила про Машкино пожелание, про собственные глупенькие мысли и рассмеялась: «Ну и где оно, счастье?»

Дверь напротив открылась.

Рита уже собралась улыбнуться — радостно, потому что пока все и правда сбывалось.

Сергей стоял на пороге и смотрел на Риту немного испуганно и без улыбки.

— Здравствуйте! — сказала Рита, не в силах, напротив, удержать свою улыбку.

Он хмуро и быстро кивнул и так же быстро пошел вниз.

Сердце Риты упало.

Она вдруг почувствовала сильное головокружение — в глазах потемнело, она даже ухватилась за стену.

«Что это с ним? — подумала она. — Может быть, я веду себя глупо? Навязчиво? Да, наверное… Именно так это и выглядит. И все-таки — мог быть поприветливей!»

Теперь обида сменилась раздражением.

Что он, в самом деле, себе позволяет? Это просто невежливо! Она, Рита, не сделала ему ничего плохого, в конце концов!

Она собралась с духом и быстро пошла вниз, пытаясь сосредоточиться на своих вечных проблемах.

Работа, работа, работа…

«Так тебе и надо, дурочка Рита, — шептал ехидный внутренний голос. — Так тебе и надо… Всяк сверчок знай свой шесток!»

Она вышла на улицу, все еще надеясь вернуть себе прежнее безоблачное настроение.

Но настроение было безнадежно испорчено.

«Вот тебе, Машка, и обещанное счастье», — тоскливо подумала Рита, провожая взглядом высокую, чуть сутулую фигуру странного своего соседа.

Тряхнув головой, пошла в другую сторону.

«Не в первый раз, — сказала она себе, пытаясь выглядеть веселой и беззаботной. — В конце концов, к жизненным обломам можно уже было и привыкнуть!»

Сделав несколько шагов, он все-таки остановился и обернулся.

Ее воздушная, легкая фигурка стремительно удалялась. Как лепесток, уносимый ветром…

Ему нестерпимо захотелось остановить ее, окликнуть, встать на колени, чтобы испросить прощения за бессмысленную свою жестокость. Он невольно подался вперед, губы его приоткрылись — на самом деле он звал ее беззвучно уже давно, еще с того момента, как увидел выходящей из квартиры.

— Рита…

Она уходила.

«Сережа, я похожа на Весну?»

— Отстань…

Теперь Танин голос не был мелодичным. Нет, это был голос капризного ребенка, злого и избалованного. «Ах вот ты как? Не боишься? Ты виноват передо мной, виноват, виноват…»

Теперь слова стучали в виски, провоцируя головную боль. Он еще несколько минут стоял, глядя вслед Рите.

«В конце концов, это даже хорошо, — пришло ему в голову. — Все равно — я ведь беспомощен. Я ничего не могу изменить. Надо наконец-то смириться с этим. Она ушла — и мне не надо делать выбор. Принимать решение. Я снова свободен… Свободен!»

Хотя он прекрасно понимал, что его свобода иллюзорна и на самом деле ее нет, этой свободы. Есть только Таня и — прошлое, прошлое, от которого дурно пахнет смертью.

— Как бы Рита посмотрела на меня, расскажи я ей об этом самом прошлом? — задал он себе злой вопрос и ответил на него выразительным жестоким молчанием.

Солнце, еще утром приносившее ему радость и покой, теперь раздражало его — он достал темные очки, надел их. Теперь мир стал сумрачным.

Таким, какого он заслуживал.