Экзотеррика. Квантовый скачок - Василий Головачёв

квантовыми процессами, и за биллионную долю секунды до столкновения с «глазом» эскор исчез, чтобы оказаться в тысяче километров от точки контакта.

Дарислав пришёл в себя от сотрясения спустя три секунды. Всё-таки мозг человека не был компьютером, который можно включить нажатием кнопки и заставить работать в полной мере без задержки.

«Калиф?»

«На месте», – пошутил кванк.

«Жози?»

«Слышу».

«Чем он шарахнул?»

«Это абордаж, адмирал», – ответила оператор защиты.

«Что?!»

«Он хотел взять нас на абордаж».

«„Глаз” использовал нечто вроде шпуга, – добавил Калиф, – но с ещё более сложным дериватом. Шпуг нам даёт двойное ускорение, то есть ускорение ускорения, но он прыгнул с тройным, а то и экспоненциальным логарифмическим ускорением. Я бы даже назвал этот прыжок инфляционным».

«Ни хрена себе! Может быть, это просто вариант ВСП?»

«Тогда мы не успели бы уйти с его траектории».

«А хвастался – я быстр как пуля!»

«Я быстрее пули, – твёрдо сказал Калиф. – К тому же наше «зеркало» просто вывернуло бы этот «глаз» наизнанку».

Дарислав расслабился, прислушиваясь к тихим репликам экипажа.

Речь шла о слое поляризованного вакуума, который люди называли «зеркалом» и использовали в качестве защитного экрана. Ни один материальный предмет сквозь этот слой проникнуть не мог. Хотя и такая защита не помогала ни от ВСП-удара, создаваемого нульхлопом, ни от луча умертвия.

«Больше рисковать не будем. – Дарислав мысленно инициировал кванка скафандра и сделал глоток чистой воды из подсунутого к губам краника. – Если бы он бабахнул по нам из нульхлопа, неизвестно, куда бы нас унесло».

«Жду распоряжений».

«Минуту».

Дарислав вышел на общую волну интеркома:

– Внимание всем! Противник не хочет договариваться мирно и имеет серьёзный боевой потенциал. Очевидно, он и в самом деле представляет собой неизвестный вид военной техники, управляемый искусственным интеллектом. Воевать с ним нет смысла. Идём в Тьмир!

– Я сразу предлагал! – воскликнул Ашот.

Интерком донёс лёгкий шумок, но возражать против решения командира экспедиции никто не стал, даже Весенин.

Флот тартарианцев начал разворачиваться к гостю.

Повернулся к нему и «глаз».

Но Калиф включил режим «струны», и «Салют» растаял в темноте пространства, направляясь к сооружению в центре кольца из двенадцати звёзд, которое земляне называли Тьмупитером, имевшим портал в тёмную вселенную.

Глава 6

О дивный тёмный мир!

Он даже представить не мог, что будет всерьёз увлечён своим детищем, сыграв своеобразную роль земного скульптора Пигмалиона[18] (Копун знал эту историю, успев ознакомиться с культурой землян ещё год назад), создавшего статую женщины.

Конечно, любовью в человеческом понимании чувство Вестника назвать было нельзя. С другой стороны, уже через два отрезка времени, сравнимых по длительности со временем оборота планеты вокруг оси, Копун не хотел и думать о расставании со своей «скульптурой», изваянной им из «кости» моллюскора. Он не мог вписать в психику боевого робота уникальные человеческие качества – любовь, сочувствие, сомнения, чувство юмора и долга, но что-то у него (теперь уже – у неё) осталось в памяти (хотелось сказать – в душе), и Копун даже рассмеялся, когда в одной из бесед с Дианаей вдруг понял, что она смутилась, задав вопрос «Зачем ты возишься со мной?» – и получив ответ «Потому что мне это нравится». Вряд ли создателям моллюскоров, негуманоидным существам, были доступны такие эмоциональные состояния.

Чтобы произвести на ученицу ещё большее впечатление, он даже «стряхнул пыль с культуры» в режиме «вспомнить всё». То есть вложил в память моллюскора не только бытовые знания, которых тот был лишён, имея лишь конкретную программу «уничтожать всё живое», но и всё, что помнил сам о культуре создателей, а также о принципах жизни гуманоидной – земной цивилизации. У людей Земли тоже можно было поучиться многим вещам, особенно в области социологии и психологии их отношения к жизни во Вселенной и к самим себе. Не все земные расы были агрессивными, переняв от пращуров их генетический императив властвовать любой ценой. Это удивляло Дианаю и одновременно подстёгивало учителя в намерении сделать из ученицы сверхэтическую сущность. Она действительно умела удивляться (хотя это качество было чисто человеческим), и это радовало Копуна, доставляя истинное удовольствие.

Память у гигантского робота-убийцы оказалась довольно вместительной, но в ней не оказалось и хоть каких-то мало-мальски значимых знаний о мире вокруг. Моллюскор не имел понятия о науках, не знал базовых основ Мироздания, о своих создателях помнил только самое необходимое, не представляя, где они обитали. Разговоры двух искинов всё больше напоминали коллоквиумы, на которых Копун читал лекции, хотя мог просто записывать сведения непосредственно в «мозг» робота, а также отвечал на вопросы, видя разгоравшийся интерес Дианаи к таким беседам.

Однако пара не сидела на одном месте, стремительно проходя начальные классы школы.

Копун показал ученице планету-кольцо, где когда-то жили его конструкторы, потом сделал несколько рейдов по некоторым галактикам, открывая ей самые интересные с научной точки зрения космические артефакты. Вскоре он убедился, что спутнице нравится путешествовать, получая новые знания и впечатления, и снова вспомнил о своём обещании навестить Всеволода Шапиро.

Очередная беседа учителя и ученицы произошла после того, как они «присели» на один из планетоидов аккреционного диска вокруг чёрной дыры, чтобы полюбоваться на процесс поглощения дырой обломков планеты. Дыра находилась в центре красивой туманности в зоне недавнего звездообразования и понемногу съедала окружающий её газ, пыль, звёзды и планеты. Здешняя звезда уже была разорвана приливными силами, и её остатки в виде широкого яркого кольца, падая в дыру, освещали окрестности своеобразным кольцевым костром.

По привычке Копун сотворил на планетоиде нечто вроде зала визинга на земных космолётах, под защитным куполом естественно, и пара искинов, точнее, их видеофантомов в форме людей – мужчины и женщины, – сидела в удобных креслах за столиком и пила вино. Некоторое время назад Дианаю смешил этот вид отдыха, предложенный учителем и позаимствованный им у землян, потом она привыкла, а позже и вовсе полюбила застолье, находя в нём изысканный эстетический шарм.

Копун, наблюдавший за переменами в поведении ученицы, втайне радовался успехам своего создания, понимая, что смог развить в нём «обогащённое сознание» и способность мыслить, приближавшие его к истинно живому мыслящему существу. Моллюскор не обладал медитативной сосредоточенностью буддийского монаха (Копун не зря изучал историю землян и знал особенности жизни отдельных социальных групп, в данном случае монахов), скорее он ощущал себя в фокусе интенсивного внимания существа более высокого интеллектуального уровня и очень живо стал на него реагировать. С другой стороны, Копун сам не являлся ни предком, ни потомком людей, то есть не был постчеловеком, хотя его однозначно можно