Тайны Норы - Нора Шарифф

— Ничего, настанет еще день, когда мы сдерем с тебя шкуру.

Мысль, что эта угроза связана с моим отцом, бросала меня в дрожь. Возможно ли это? Чтобы я успокоилась, подружки взяли меня под руки и проводили до самого дома.

Все это выводило меня из себя.

Зато в нашем доме царили мир и благодушие. Хусейн оказался очень милым человеком. Я никогда не относилась к нему, как к отцу, лишь как к доброму другу. Я находила его немного незрелым для его возраста. К тому же мы вместе играли на игровой приставке «Нинтендо». Он любил мастерить, хотя был немного неловким, отчего у него не все получалось. Мне нравилось подшучивать над ним, сравнивая его с Гастоном Лагаффом[10]. У него было превосходное чувство юмора, и довольно часто ему удавалось рассмешить меня до слез. У него был дар употреблять слова, которые могли показаться вульгарными, таким образом, что вся их первоначальная грубость исчезала. Это было по-настоящему смешно. Еще он носил оружие, и это производило впечатление. Я находила его очаровательным, когда он учил меня, как правильно целиться из пистолета. Но самым главным было, конечно, его отношение к матери.

Однажды, вернувшись домой, я заметила на пороге конверт. Он не был запечатан, я достала и развернула письмо, но прочитать не смогла: оно было написано по-арабски, моих познаний не хватало, чтобы понять смысл. Тогда я попросила жившую по соседству подружку перевести письмо.

— А ты уверена, что это не конфиденциально? Может, это любовное послание, которое твой отчим написал твоей матери?

— Посмотри, в каком оно состоянии и написано корявым почерком. Разве так пишут любовные письма? Я тебя умоляю!

— Я тоже не-сильна в арабском, но попробую. Дай мне время, чтобы перевести его.

Через несколько минут выражение ее лица изменилось. Ее глаза стали круглыми от страха, а лицо побледнело. Я хотела спросить ее, что там такое, но она сделала знак помолчать. Медленно она подняла на меня глаза, полные слез. Чего только они не выражали. Ее молчание болью отдалось в моем сердце.

— Нора, кто это написал?

— Я почем знаю?

— Может, твой отец?

— Говорю же, не знаю. Почему бы тебе не сказать, что там написано?

— Я бы сказала, что там команды. Вам приказывают уважать Закон. В противном случае с вами случится ужасное. Тот, кто писал это, сильно вас ненавидит. Я боюсь за тебя, Нора.

Она перевела мне слово в слово содержание письма. Оно было похоже на телефонные угрозы. Это было в новинку для соседки и очень испугало ее, даже больше, чем меня саму. Видимо, я уже привыкла.

— Я так и думала, что это письмо ненормальное. А ты еще что-то говорила о любовном послании.

Я специально добавила последнюю фразу, чтобы шуткой разрядить обстановку, но соседка оставалась серьезной.

— У Хусейна есть оружие?

— Да. К тому же два пистолета постоянно лежат дома. Он показал мне, как ими пользоваться.

— В таком случае, не забывай о них.

— Даже если это просто угрозы, так или иначе, они приведут нас к преждевременной смерти. Как проклятие.

— Я запрещаю тебе даже думать такое, — горячо возразила моя подруга.

— Мне иногда кажется, что я просто дичь в мужской игре в охотников.

Постоянное напряжение сводило меня с ума. Телефонные звонки будили меня посреди ночи, после чего я подолгу не могла уснуть. Даже когда телефон не звонил, мне казалось, что я слышу звонок во сне. В полусне голоса угрожали мне, смешивались и звучали в голове. Из дому я всегда выходила с мыслью, что за мной следят, шпионят, а соседи стали сообщниками преследователей. Я стала параноиком.

Чтобы избавиться от ощущения опасности, царившей как в нашем квартале, так и в нашем доме, я стала регулярно прогуливать уроки, потому что в компании друзей чувствовала себя в большей безопасности, в том смысле, что мы всегда что-то выдумывали. Ребята приносили гитару, и мы целый день пели песни. Бывало, я просто гуляла по городу — шла куда глаза глядят. Так продолжалось, пока опасность сама не поймала меня.

Я никогда не рассказывала об этом матери, иначе она бы умерла от страха. Как и вы, она узнает обо всем, только читая эти строки.

Политическая ситуация в Алжире ухудшалась с каждым днем. Вечерние теленовости пестрели сообщениями о погибших во время взрывов и дневных нападений. В тот день вместо того чтобы сидеть на уроках, я спокойно шла к центру города. Мне так хотелось выйти за пределы своего квартала. Погода стояла отличная, как я люблю, — ни слишком влажно, ни слишком жарко. Была весна, под цветущими фруктовыми деревьями прогуливались влюбленные парочки.

Я оказалась на площади Одэн, самом популярном месте в городе. Из булочной неподалеку шел запах меда. У меня было несколько монеток в кармане, и я решила не отказывать себе в удовольствии отведать знаменитую алжирскую медовую выпечку. Это была такая вкуснятина, что я даже слизала с пальцев остатки меда.

Насладившись лакомством, я продолжила путь. Внезапно взрывная волна отбросила меня на пять метров в сторону.

Сначала в моей голове раздавался свист, а после настала полная, я бы сказала, мертвая, тишина на площади Одэн. Словно я оглохла. Через несколько, как мне показалось, секунд я открыла глаза. В воздухе летали обрывки бумаги и тряпок. Я все дрожала. Пропитанный запахом смерти и крови воздух обжигал легкие. Я все видела, но по-прежнему ничего не слышала. Лучше бы все было наоборот. Вдруг что-то щелкнуло у меня в мозгу, и звук включился, причем на полную мощность. Со всех сторон слышались громкие стоны и крики испуганных, мечущихся по площади людей. Те, кто не мог двигаться, истекали кровью и звали на помощь. Всех с головы до ног покрывала копоть, что делало людей неузнаваемыми. От стоявшего передо мной трехэтажного здания осталась только половина. Горел автобус. Скорее всего, именно в нем была заложена бомба. Превозмогая боль, я поднялась, отряхнулась от пыли и осмотрелась. Повсюду валялись какие-то странные темные предметы, которых раньше не было. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это обугленные тела жертв, вернее, куски разорванных и сгоревших тел, оторванные руки и ноги, раскиданные взрывом по тротуару. Моя одежда была испачкана пятнами свернувшейся крови и лоскутами плоти. Я согнулась, и меня вырвало тем самым вкусный пирогом, который я с таким аппетитом съела всего несколько минут назад. Потеряв самообладание, охваченная ужасом, воцарившимся вокруг, и людской паникой, я громко закричала.

В себя я пришла только в лицее, повстречав у входа нескольких подруг. Объяснять ничего не пришлось. Они слышали взрыв, сразу все поняли по моему виду и тут же проводили меня в школьный медпункт.

— Нора, ты меня слышишь? — спросила медицинская сестра.

— Да.

— У тебя что-то болит?