Тридцать девять и девять - Джим Вестван

такт звучащей возле кинотеатра музыке. Наконец он понял, откуда она доносится. Рядом располагалось ободранное одноэтажное здание, из недр которого были слышны ритмичные звуки. Танцульки — то, что нужно!

Догнав быстро удаляющуюся хамку, Данил схватил ее за руку и потащил назад.

— Хорошо! Мы не пойдем в кино. Мы пойдем на дискотеку! Потанцуем слегка! — говорил он сопротивляющейся Эле.

— Не хочу я ни на какую дискотеку! Пусти! Ну!.. Пусти, придурок!

Но Данил ее не отпускал, он почти не ощущал этого яростного сопротивления.

— Почему же? Полезно бывает! — он уже втащил ее в двери, и они оказались перед большим залом с низким потолком, забитым ритмично колыхающейся толпой. Давыдов повернулся к ней, не отпуская руку.

— Ну, давай, танцуй. Танцуй!

— Не хочу! Я не умею танцевать! Пошел ты вообще!..

— Да как скажешь!

Данил отпустил ее и исчез в этой дергающейся массе. Но Эля не двигалась с места.

Он прекрасно танцевал и прекрасно об этом знал. Найдя несколько знакомых лиц, Данил мгновенно очутился в центре плотного кружка, встретившего его радостными хлопками и одобрительными возгласами. Его природная пластика и тренированные мышцы, чувство ритма в совокупности с солидным опытом позволяли ему свободно, раскованно импровизировать. Ритмично двигая нижней частью тела, Давыдов мог поднимать и опускать руки, хлопать себя по бедру, поворачивать голову и совершать обороты вокруг своей оси, смеясь и выкрикивая в такт звучащей музыке.

Сейчас он, привлекая в свой кружок все больше и больше подтанцовывающих зрителей, улыбался знакомым, приглашал к себе кого-либо из них, но видел только одно: она стоит и на него смотрит.

Элина, конечно, отлично его видела. И не только его! О, теперь она понимала, нравится ли он всем этим молодым красоткам, смотрящим на него собачьими глазами. Она видела, как перебежала в его круг эта стриженая Анжела, которая сразу же выперлась в центр и оказалась возле него.

Но кроме всего прочего, Эля понимала также, что он делает это специально. Его движения ясно говорили Эле: «Я такой великолепный парень, и у меня куча подружек! А ты, забитая деревня, еще смеешь открывать на меня свой рот!» Ей действительно показалось, что он сделал какой-то пренебрежительный жест в ее сторону. И как же это ее задело! Хорошо! Она покажет ему забитую деревню! Она соберет вокруг себя всех представителей мужского пола, выдергивающихся в этом курятнике! Тем более, к ней уже приблизился какой-то долговязый прыщ, своими полиомиелитными движениями намекающий на то, чтобы она к нему присоединялась.

Дождавшись начала музыкальной фразы, Эля вдохнула, слегка приподнялась на носки и решительно приняла свою привычную танцевальную позу.

Данил мгновенно отошел назад и стал в общий круг. Почему она сказала, что не умеет танцевать?.. Она двигалась чудесно! Правда, ее манера была совершенно уникальна, и Давыдов ни за что на свете не смог бы повторить эти ажурные взмахи. Периодически переступая, она поворачивала плечи: вправо-влево, вправо-влево… Ее свободно согнутые руки были подняты довольно высоко, Эля крутила головой, но смотрела только вниз. Иногда она задерживалась в одной стороне на два такта, хлопала в ладоши, щелкала пальцами и начинала опять. Короткая юбка дерзко хлестала по смуглым бедрам. Неужели она представлялась ему ребенком? Сейчас Эля была женственной, грациозной, легкой — это было совершенство!

Данил чувствовал, что превратился в неподвижный столб, но ему было на это плевать, и, конечно, ее замечал не только он! Перед ней уже стоит полукругом какая-то мерзкая пульсирующая шпана. Да они же ей хлопают! А среди сидящих под стенкой наблюдателей уже пошел тот одобрительный пошлый шепоток, которого Данил не мог слышать из-за громкой музыки, но чувствовал его кожей!

— Дэни, что случилось? — скрипучий Анжелкин голос прозвучал как сигнал к активным действиям.

Ошалевший Давыдов несся через зал, уже не слыша музыки, не замечая столкновений и возмущенных окриков — вперед, по кратчайшей прямой к этому порхающему сгустку.

Вот он уже стоит прямо перед ней и закрывает ее от улюлюкающей своры. Пытаясь поймать ее ловко уворачивающиеся руки, он понял внезапно, почему не может видеть, как Лешка к ней прикасается, почему не может нормально с ней разговаривать и спокойно на нее смотреть. Да кому же, кроме него, она может достаться?!.. Как мог он думать, что не ревнует ее и вообще не хочет?! Да он никогда в жизни ничего и никого так не хотел! Только он хочет не ее тело, а вернее — не только ее тело! Он хочет эти ее движения, ее слова, ее мысли!..

— Хватит дергаться!

А она уже и не дергалась. Музыка закончилась, и Эля стояла, радостно улыбаясь и глядя по сторонам. Слева подошли трое каких-то идиотов. Наверное, они подумали, что Данил к ней цепляется. Замечательно! Ему как раз это сейчас и нужно. Сейчас их свирепые глазки украсят собой эти убогие стены! Но Элина, видимо, тоже явственно представила себе эту картину, только, может быть, в несколько другом исполнении.

— Нам лучше уйти! — она сама взяла его за руку и решительно вывела на улицу.

Уже темнело и было довольно прохладно. Очутившись на улице и сделав несколько глубоких судорожных вдохов, Данил пришел в себя и быстро вернул на место свои взбесившиеся мозги. Так, теперь он знает, что ему нужно, и может начинать действовать в соответствии с намеченной стратегической целью.

Шумно выдохнув, Эля развалилась на скамейке, сразу начав болтать неутомимыми ногами.

— Где ты так танцевать научилась?

— По телевизору видела. А ты? — повернула она к нему свое довольное лицо с наивными глазами.

— А, так… — Данил вяло махнул рукой, — в процессе бытия.

— Я что-то хотела спросить у тебя… Но забыла!

Давыдов пересел к ней вплотную.

— Тогда можно я спрошу? — улыбнулся он, мягко взяв Элю за плечо и немного разворачивая ее к себе. — Тебя целовали когда-нибудь?

Элина кивнула. Давыдов подумал, что, скорее всего, она врет, и решил не спешить. Он хорошо знал, какое впечатление производят на впервые целующихся девочек откровенные засосы, и не хотел рисковать. Но он и не предполагал, насколько трудно ему будет сдержаться. Едва касаясь губами ее лица, он чуть не сломал ногти, впиваясь в деревянную спинку скамейки.

Эля знала, что должна его отпихнуть и дать по морде, но, кажется, забыла это сделать, рассматривая вблизи эту самую «морду» с прямыми бровями и длиннющими острыми ресницами.

Однако то, что начал делать Данил, оказалось совсем не похожим на поцелуй той слюнявой свиньи у Ингриды во дворе. Его губы были нежные и совершенно сухие. Вытянув их трубочкой, Данил слегка коснулся