Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков

свою служебную лямку, он знал, что дома его ждет доброе любящее рыжее счастье. И вечером, придя в свою комнату, он обнимал ее, душа его переполнялась нежностью. Они садились ужинать. А потом их стало трое.

Однако настал момент, когда командование вспомнило о Рузаеве. Это был год полета первого спутника и год рождения его второй дочери. Рузаева вызвали в штаб округа и рассказали о новейшем оружии, для использования которого нужны связисты. Рузаев знал радиолокацию и работал с ней, и предложение освоить новую технику не вызвало удивления. Именно поэтому в шестидесятом году подполковник Рузаев принял под свое командование первый в Союзе зенитно-ракетный дивизион.

Любимая его жена Анастасия и две любимые дочери вернулись на родину, в Свердловск. Рузаев был счастлив таким поворотом судьбы. Он любил их, и не было у него на свете ничего дороже семьи и социалистического Отечества. Их он защищал, и готов был защищать до последней капли крови.

***

Вагон качало. В воздухе пахло порохом. Американские империалисты вновь тянули свои лапы через океан. Рузаев последний раз посмотрел на фотографию и убрал ее понадежнее. Они расстаются ненадолго. Он только обучит вьетнамских товарищей, и сразу же вернется. И любимая жена в честь его приезда испечет пирог. Они сядут за стол, и он будет рассказывать им, как он их любит. А потом, когда дети лягут спать, они с Настей выключат свет, подойдут к окну и будут долго-долго целоваться, пока не занемеют губы.

Глава 6. Как лейтенант Кашечкин встретился с отцом Светы и что из этого получилось

Не могу на родине томиться

Прочь отсель, туда, в кровавый бой.

Там, быть может, перестанет биться

Это сердце, полное тобой.

Михаил Лермонтов

По окончании учений, когда часть возвратилась в постоянное расположение, Кашечкин уговорил комбата командировать его в Москву на три дня, отвезти рапорт о проведении учений в штаб. Желающих было много, но Кашечкин назвал одну из самых веских причин, а именно показал стопку писем, полученных от Светы. Эти письма Света писала в университете и передавала подруге Людмиле. На Людкин адрес писал и Кашечкин. Комбат внял, оценил ситуацию и одобрил:

– Добро. Командирую. Только там – без глупостей. Девушке голову не морочь, отца ее уважай и сразу доложись ему. Приедешь с женой – выделю комнату в общежитии. Но смотри у меня! – Комбат выразительно покачал пальцем перед носом лейтенанта.

В Москву поезд пришел рано утром. Кашечкин сразу отправился в канцелярию штаба, посидел в приемной, сдал пакет и получил распоряжение явиться на следующий день ровно в двенадцать ноль-ноль за документами.

Получив разрешение отбыть, Кашечкин радостно побежал к матери, которая по случаю приезда сына отпросилась с работы и теперь стряпала, варила, жарила и пекла, не зная, чем порадовать сыночка. К ее радости приобщилась соседка, которая сделала пробу со всего, что готовилось. Вскоре ожидали прибытия отчима с запасом водки, и праздник по всем признакам ожидался удачным.

Отчим явился даже раньше, с двумя бутылками водки. Втроем сели за стол в комнате, и Василий начал рассказывать о службе. Говоря о командировке, он не стал скрывать способа, которым уговорил комбата.

– Вот видишь, какая девушка хорошая! – обрадовалась мать. – И домой съездить помогла, и то, и се… Жениться тебе надо!

– Да я не против, – развел руками Кашечкин, – вот только отец у нее сердитый.

– Отец – это святое! – подал голос уже изрядно набравшийся отчим. – Отца слушаться надо!

– Я с ним еще и не разговаривал.

– А сама-то она как, сказалась отцу? – встревожилась мать.

– Я ее еще и не спрашивал. Я даже не спрашивал, пойдет ли она за меня замуж. Но она меня любит!

– Нельзя под венец без отцовского благословения! – опять подсказал отчим.

– Нельзя. А то давай, честь честью, мы с отцом, – мать кивнула на отчима, – съездим к ним, просватаем…

– Да бросьте вы, мама, эти старорежимные штучки! – не выдержал Кашечкин. – Все о свадьбе говорите, а мы с ней всего неделю и виделись, да меньше чем полгода переписывались! Нам получше друг друга узнать надо.

– До революции, – отчим наставительно поднял заскорузлый указательный палец, – все решали родители. А молодые друг друга до свадьбы и не видели.

– Папа, – спокойно отвечал Кашечкин, – ведь не при царе живем. При социализме живем!

–Да, – кивнул отчим, – при социализме.

Неожиданно в дверь постучали, и в проем просунулась голова дяди Сережи, который, видимо, уже принял с устатку.

– Там это, телефон! – произнес он после некоторой паузы.

– Кого, меня к телефону? – мать привстала.

– Нет, его! – сосед сделал неопределенное движение головой и с грохотом захлопнул дверь.

– Иди, отец, поговори. Кто это тебя в такое время?

– А, небось с завода. Случилось у них там что, выйти в смену попросят. Не пойду! – Он мотнул головой и вышел.

Не было его довольно долго. Мать успела дать сыночку пару пирожков к супчику и пояснить, что вкусно готовить и содержать хозяйство может только хорошая жена. Они с отчимом, мол, добра ему желают, и жаль, что он еще не познакомил их со своей девушкой. Кашечкин молча жевал.

Дверь распахнулась, и на пороге появился отчим, неожиданно протрезвевший.

– Это не меня. Это его хотели. – Он показал на Кашечкина и добавил: – Это ее отец!

– Что? – Кашечкин вскочил.

– Сиди, – вяло махнул отчим и снова сел за стол, – я уже поговорил. Как отец с отцом!

– О чем? – хором спросили мать с сыном.

– О детях! Я сказал, что безобразия не допущу! И готов поговорить с ним с глазу на глаз!

– А он?

– А он сказал, что через десять минут приедет.

– Куда? – охнула мать.

– Сюда! – отчим грохнул кулаком по столу, – на солидный мужской разговор.

– Ахти! – мать всплеснула руками. – У меня и стол не прибран! Живо убирайте грязные тарелки, несите чистую посуду. Хлеб, хлеб нарежьте!

– И выпить! Водки мало, пойду схожу! – отчим начал поползновение к двери.

– Сиди! – одернула его мать. – Сам заварил кашу, сам ее и расхлебывай.

– А водка? – отчим смирно уселся на стул.

– У меня есть. Специально заначку спрятала!

– От меня? – удивился отчим.

– А от кого же? Пол-литра беленькой.

Мать схватила тарелки и кинулась на кухню. Отчим, кряхтя, полез в буфет за посудой. Кашечкин взял нож и пошел на кухню, вслед за матерью, резать хлеб.

– Мама, я хочу тебя предупредить, – Кашечкин достал батон. – Ее отец очень строгий человек!

– Породнимся, узнаем!

– Мама, он уже выгнал двух женихов.

– Ты не рассуждай, а неси тарелки!

Мать сунула ему в руки