Завершившие войну - Яна Каляева

вычетом всяких частей обеспечения, меньше. Кстати, к ночи их пушки почти что замолчали — рейд на линию в их тылу, который провела Аглая Павловна, и взрыв состава со снарядами в Ряжске вызвали перебои в снабжении. Там, похоже, взорвались и химические боеприпасы, как будто даже новейшие отравляющие газы вроде иприта.

— Подожди, иприт? — Саша резко вдохнула морозный воздух. — Да как же это? Они что же, привезли газовые бомбы сюда, на Тамбовщину?

— Именно так.

— Господи… Что теперь сталось с Ряжском?

— Перевозки на железнодорожном узле будет трудно вести как минимум месяц. Нужна дегазация, разбор обломков, восстановление инфраструктуры. Плюс мост, плюс разъезд…

— Да к черту разъезд! С городом что, с людьми?

— Ну… Газ непредсказуем. Мы не знаем, сколько утекло, какая концентрация на местности, как менялся ветер…. Точное число жертв пока неизвестно даже им, но теперь город придется эвакуировать.

Саша старалась справиться с дыханием. Люто хотелось курить, но табак весь вышел. Точное число жертв неизвестно… Оно всегда неизвестно, кому надо считать! Все требует жертв, только сами жертвы уже ничего не требуют… На ком эти смерти, на нас или на них? Их газовые бомбы, наша диверсия. Надо будет говорить войскам, что белые сами взорвали газовые бомбы в уездном городе; а те станут писать в газетах, что это мы. Кто виноват на самом деле? Задохнувшимся в своих постелях людям без разницы.

И было еще кое-что, тут-то ясно, кто в ответе…

— На совещании сказали, наш рейдовый отряд подорвал санитарный поезд, — сказала Саша. — Я правильно поняла?

Белоусов устало кивнул. Ему, верно, тяжело стоять, опираясь на костыль, но присесть тут не на что. Этого Ваську за смертью посылать, раздраженно подумала Саша.

— Я не понимаю! Почему мы это сделали, зачем? Задача же была — уничтожить мост…

— Поезд своими обломками максимально усложнит задачу восстановления моста, — терпеливо объяснил Белоусов. — Обстановка была такая, что выбирать не приходилось. Какой поезд пошел, тот и взорвали.

— Но так нельзя… — замерзшие губы слушались плохо. — Есть какие-то правила и на войне…

— Саша, когда же ты поймешь… — вздохнул Белоусов. — Война — это способ навязать противнику свою волю путем неограниченного применения вооруженного насилия. Потому военная целесообразность всегда начинает преобладать над правилами. Мы, все воюющие, находимся в таком месте, где правил нет, есть только успех или неудача. Все попытки как-то ограничить насилие со времен шумеров и античности регулярно нарушались; полагаю, что и ранее, но письменных источников не сохранилось…

— Давай еще будем античностью прикрываться! — взвилась Саша. — Каннибалов тоже вот можно вспомнить! К черту шумеров, скажи лучше, мы-то почему превращаемся в эдакую мразь? За это мы сражаемся, что ли? Мне все кажется, что я становлюсь чудовищем на этой войне… но смотрю на вас и вижу, что сильно отстаю!

Саша не могла себя сдержать, хоть и понимала прекрасно, что гнев ее направлен не по адресу. Решение о подрыве поезда с ранеными принимала Аглая. Но к Аглае комиссар давно уже попросту боялась подходить с такими вопросами. А муж слушал ее, и он был в ответе за всю операцию.

— Да, я поняла, что они бомбили наш санитарный поезд первыми! Но нас это не оправдывает! — ярилась Саша. — Если мы — такие же нелюди, как они, какого черта мы вообще воюем с ними?

— Послушай, прекрати это, а?!

Саша осеклась. Никогда прежде Белоусов не повышал на нее голоса. Ей мигом сделалось стыдно. Ее муж держится на последнем пределе сил. Князев, с которым они пуд соли съели, мертв. Народная армия разбита, будущее не сулит ничего доброго. Сам Белоусов дважды ранен. И тут еще она со своими моральными принципами…

— Прости меня, — тихо сказала Саша.

— Ты меня прости, родная, — Белоусов обнял жену за плечи. Она спрятала лицо у него на груди. — Это ведь твоя работа — задавать такие вопросы. Даже если ответа на них нет, даже если невозможно действовать иначе… где мы окажемся, если никто не станет задавать подобных вопросов.

Так они и стояли, обнявшись, на пороге сельской церквушки, и каждый знал, что в другом найдет понимание и поддержку. Что бы ни случилось, они всегда будут на одной стороне. Это ведь, подумала Саша, и есть настоящая связь между людьми, а не то, что она себе навоображала, дурочка…

Нужные и правильные вопросы… Саша чувствовала, что есть еще какой-то вопрос. Если задать его и найти на него ответ, это объяснит многое. Саша задумалась. Врага проще видеть единой темной массой, не имеющей лиц; но ее работа в другом, она должна знать своего врага…

— Они бомбили наш санитарный поезд, — протянула Саша. — А кто конкретно его бомбил, и кто мог отдать такой приказ?

— Их авиация — это французы, — ответил Белоусов. — Союзники поставляют Новому порядку не только технику, но и специалистов. Разведчиков, связистов, летчиков. Едва ли генерал Вайс-Виклунд отдал приказ «уничтожить санитарный поезд». Скорее там было что-то вроде «наносить бомбовые удары по станциям и разъездам, задача — уничтожение подвижного состава».

Саша кивнула. С Вайс-Виклундом она была, как то ни странно, знакома. Там, в Рязани, он произвел впечатление человека благородного. Впрочем, верно, симпатию у нее вызвал бы любой, кто вытащил бы ее из застенков ОГП. Хотя Павел Францевич и видел в Саше исключительно средство достучаться до беглой дочери, а все равно обошелся с ней по-людски. Саша помнила, с какой отчаянной тоской генерал вспоминал Аглаю. А теперь они обмениваются посланиями через взрывы и артиллерийские обстрелы…

Думая об этой семье, Саша всякий раз трусливо радовалась, что у нее самой детей нет. Она подняла лицо на мужа:

— Но раз Вайс-Виклунд такого чудовищного приказа не отдавал, почему из дюжины наших поездов французы уничтожили именно санитарный, с красными крестами? В этом же даже нет военного смысла, раненые нас только отягощали. Они… нарочно выбрали именно эту цель?

— Не обязательно. Не стоит полагать авиаторов эдакими богами войны… Идут самолеты на высоте около километра. Что там внизу, видно плохо, да нет и охоты рассматривать. Когда обнаружена цель вылета, решение надо принимать быстро. Не факт, что кто-то из экипажей заметил кресты… Они бомбили все подряд поезда, весь день, вспомни.

— Может, и так, — упрямо повторила Саша. — И все же — из дюжины целей первой поражена именно эта. После уже и Аглае было проще подорвать мост под их поездом с ранеными. И огэпэшникам, которые прямо сейчас, пока мы говорим, берут заложников, тоже станет… проще. Это уже очень давно происходит. Мы теряем все, что только было в нас человеческого. А вокруг все время