Жена на заказ - Айрин Лакс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Придумаешь для меня нечто особенное?
В ответ Раисова делает движение вперед, тянется ко мне. Скользит губами по щеке, вызывая приятные мурашки.
– Неплохо. Продолжай. Ниже, малышка…
Мой голос становится хриплым. Я полон предвкушения.
– Значительно, ниже…
Проведя ладонью по брюкам, показываю ей направление. Для извинений сойдет.
Она послушно ведет губами ниже, уже по шее, заставляет закрыть глаза, наслаждаясь атласным шелком ее губ и вдруг…
Эта стерва кусает меня.
За шею.
Крепко сжимает маленькие зубки и оторвать кусачую пиранью не получается.
Оттолкнуть тоже не могу!
Боюсь резким толчком причинить вред Раисовой, в ней же находится мой Тагир.
– Отпусти! – цежу сквозь зубы, игнорируя вспышки ярких звезд перед глазами. – Немедленно. Или кому-то не поздоровится!
Только после этого она отодвигается и вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.
Мою кровь…
Я вынимаю нагрудный платок из кармана пиджака и прикладываю к шее.
Стерва!
– Теперь ты понимаешь, что просить меня опуститься ниже – это очень, очень плохая идея. Рискуешь остаться без прибора! – говорит с тихой ненавистью, от которой ее глаза загораются ярче солнца.
Она будит во мне что-то темное, ужасно порочное и злое. Скрутить, отшлепать до визгов и отыметь всюду…
С трудом прогоняю наваждение и грязные картинки с участием этой малышки. От них взрослые желания упираются в ширинку моих брюк еще крепче и увереннее.
– Ты, похоже, забыла, чьи жизни стоят на кону? Папочка или мамочка? Или старенькая эби? Кажется, так у татар называют бабушек.
– Мягче. Это произносится намного мягче!
– Плевать. Гробовые доски, один черт, будут очень жесткими.
– Ты действительно чудовище! Когда Юра запаниковал, я все равно не до конца верила во все эти слухи о тебе, но сейчас… понимаю, что Юра не ошибался. Он был прав.
В том, как она произносит имя Юра, есть что-то откровенно выводящее из себя.
Раисова произносит это имя мягко, придавая простым трем буквам бездну смысла. Ах да, мы же говорим о ее первом мужчине!
К тому же бывшем муже…
Почему меня жутко бесит, что она ласкает своим бойким язычком его имя?
– Замолчи. Больше не желаю слышать этого имени. Ни-ког-да! – чеканю. – А теперь сядь ровно, умерь свой пыл и подумай о Тагире!
– О ком? – сводит темные кукольные бровки к переносице.
– О моем сыне, о ком же еще.
– Ах ты… – возмущенно хватает воздух, выдыхая короткими словами. – Да ты… Ты…
– Что, заело?
– С чего ты взял, что сына будут звать Тагир?!
– С того, что он – мой. Мне решать. Ты – лишь временное явление в его жизни. Временное и досадное.
– Это мы еще посмотрим, – складывает руки на животе.
– Здесь не на что смотреть. Ты сделаешь, как я скажу. Точка. Сейчас мы едем в мой дом…
– Передумай, прошу тебя, – неожиданно говорит Светлана. – У тебя денег куры не клюют, оплодотвори любую другую самочку.
– Меня устраивает, что самочка Раисова беременна и вынашивает Тагира, – смакую имя сына.
– Ты собираешься отнять у женщины самое ценное. Самое дорогое! Неужели вот здесь… – тыкает меня пальцем в грудь. – Ничего не екает?
– Я же обещал тебе заплатить. Получишь малыша в другой раз… Тебе с радостью продадут сперму любого понравившегося самца! – передразниваю.
– В другой раз? Анваров, Это не магазин, где акционный товар по распродаже закончился, а консультант говорит: «Ничего страшного, купите в следующий раз. Товар в ближайшее время поступит в продажу!» Мы говорим о ребенке. О живом ребенке… Я его уже люблю!
– Представь, я своего сына заочно тоже люблю.
– Не смеши! Ты не любишь моего Таги… – оговаривается. – Тьфу! Моего сыночка ты не любишь так, как я. Ты просто нафантазировал себе в голове картинку на тему идеальный отец и любишь себя в ней. Ты… Ты даже его не чувствуешь, как я.
– Беременность – работа женщины. Все остальное, с легкостью можно заменить! – машу ладонью. – Разговор окончен.
Обстановка накаляется. Я всей кожей чувствую, как вибрирует воздух от энергетики взбешенной Раисовой.
Да что с ней не так?
Я дал ей понять, что родителям грозит беда, и она вроде любящая дочь, переживает за их жизни и готова пойти на все, чтобы им не причинили зла, но…
Но Раисова на удивление быстро забывает об опасности, когда речь заходит о Тагире.
Собственно говоря, я вообще в ней не чувствую ни пресмыкания, ни обожания, ни желания услужить, ни даже душной волны страха, которую привык чувствовать в общении с людьми.
– Одна ночь в твоей постели!
Обалдел. Переспросил недоверчиво.
– Что?
– Ты сам сказал: танец или одна ночь в твоей постели. Я выбираю второе, но только с условием. К моей семье ты и пальцем не притронешься. Юра тоже останется в живых.
Как только Раисова сказала, что проведет ночь в моей постели, ширинка сначала чуть не лопнула. От радости. Но потом радость сдулась. Моментально.
Юра, значит?! Ради сморчка этого под меня лечь собралась?!
Бесит!
Я заставлю Светлану кричать так, что она забудет, как звучит его имя.
* * *
Ни элитный район, ни обширная территория, ни даже модный дизайнерский интерьер моего особняка не впечатлили Раисову. Кажется, она вообще ничего не замечала, когда двинулась прямо по курсу.
К дому.
Даже когда наткнулась в густых сумерках на охранника с собакой, произнесла сладким голосом:
– Милый песик, – и…
Погладила по голове напрягшуюся немецкую овчарку, в глотке которой уже рокотал рык.
Млин.
Я не ожидал от Светы такого безрассудства, потому что летел мыслями далеко вперед, в спальню, на огромную двуспальную кровать со всеми вытекающими.
Я обмер на месте, внутри все перевернулось.
Ведь собака была без намордника!
Все собаки вышколенные, дрессированные, без приказа не должны ни кинуться, ни кусаться.
Но собака – это животное.
Всего лишь животное, у которого может перемкнуть…
После выходки Раисовой сердце трепыхнулось, взмыло вверх, лопнуло с громким звоном и словно биться перестало.
Даже уши заложило густой ватой тишины.