Смерть дипломата - Чингиз Абдуллаев

– Странное заявление, – пробормотал Вейдеманис, – и очень опасное. МОССАД не та организация, которая будет так подставляться. Ты должен понимать серьезность своего положения. Они бы не стали проводить такую сложную операцию, если бы не реальная опасность, которая тебе угрожает. И учти еще, что МОССАД обычно не ошибается в подобных случаях.

– Это я понимаю. Но зачем нужно Нафиси меня убирать?

– А если сами иранцы решили убрать двойного агента, каким был Шевалье?

– И поссориться с Москвой, демонстративно убив его у российского посольства? Чудовищная провокация!

– Ты сказал об этом Жаботинскому?

– Конечно, сказал. А он ответил, что разведчики предпочитают действовать нелогично, чтобы иметь свое алиби. Ведь в таком случае никто не заподозрит иранцев в убийстве.

– Такое вполне может быть, – согласился Эдгар, – и тогда ты становишься перед реальной угрозой. Может, тебе действительно срочно уехать отсюда? Иранская резидентура наверняка имеет здесь свою многочисленную агентуру. Тебе действительно угрожает реальная опасность.

– Я понимаю, что обязан принять предупреждение Жаботинского и отнестись к нему более чем серьезно. Но тогда чем объяснить эту дурацкую записку на русском языке, которую подбросили в машину моему несчастному водителю, которого еще и ударили по голове? Зачем это нужно было Нафиси и его людям? Машина стояла за углом их посольства, понятно, что первые, на кого я могу подумать, это именно они. Но мы говорили с Нафиси довольно долго. К чему такая ненужная акция и угрозы, которые он вполне мог лично мне высказать? И самое главное – никто не знает, о чем именно я говорил с Нафиси, если, конечно, израильтяне не сумели подслушать и этот разговор. Но он предлагал мне продолжить расследование и сулил любой гонорар за информацию по этому убийству. Зачем предлагать мне деньги, если они принимают решение о моей ликвидации? Только для того, чтобы меня успокоить? Я в это не верю. Тогда почему? Все эти нестыковки никто мне объяснить не может.

– МОССАД очень серьезная организация. Ты должен понимать, что будешь делать, – взволнованно проговорил Эдгар.

– Министерство разведки и безопасности Ирана тоже достаточно серьезная организация, – мрачно заметил Дронго. – Получается, что я попал в жернова между ними.

– И не забывай, что где-то рядом находятся специалисты из Службы внешней разведки и Центрального разведывательного управления, – напомнил Вейдеманис, – очень теплая компания. Ты уже давно не имел дела с этими господами.

– Такие связи держат человека в тонусе, – пробормотал Дронго.

– Это не преступники, которых ты разоблачаешь, – продолжал Эдгар, – все слишком запуталось.

– Жаботинский сообщил, что приехавший из Парижа мсье Лелуп на самом деле сотрудник разведки, – вспомнил Дронго, – а в таких случаях для расследования обычно присылают следователей или офицеров контрразведки.

– Он считает, что Шевалье вел двойную игру? – понял бывший разведчик Вейдеманис.

– Очевидно. Да и Никитин тоже темнит. Они ведь так и не сказали, зачем Шевалье к ним приходил и, возможно, встречался даже с послом. По дипломатическому этикету он должен встречаться не с послом, а с российским консулом. О чем они могли говорить?

– Почему ты не спросил об этом у российского посла? Вы с ним, кажется, в приятельских отношениях.

– Я спросил, и он достаточно откровенно сказал, что сам встречался с консулом. И почти сразу после этого Шевалье убивают. Судя по всему, убийцы заранее готовились к этому преступлению, украли машину, перебили номера, приготовили оружие. Они не могли точно знать, что Шевалье встретится с Дороховым…

– А если знали и именно поэтому приняли такое решение? Выходит, информация Жаботинского подтверждается. Все совпадает – и приехавший разведчик Лелуп, и угроза со стороны иранцев, которым не понравилась встреча их информатора с российским послом. Тогда тем более они не захотят, чтобы ты проводил независимое расследование.

– Все так, но мешает записка, которую бросили в мою машину – нахмурился Дронго, – и мой разговор с Нафиси о предложении их информировать.

– Ты отказался, и они решили тебя убрать, – сделал вывод Эдгар.

– Слишком быстро. Даже такая разведка, как МОССАД, не смогла бы успеть узнать все детали, – начал рассуждать Дронго. – Мы беседовали с Нафиси поздно вечером, и он сделал мне предложение. Затем я вышел и обнаружил своего водителя оглушенным и эту глупую записку. Ночью я был в больнице. А днем мне уже позвонил Мил-Ман. Им нужно было хотя бы несколько часов, чтобы узнать, кто именно может мне позвонить, успеть сообщить об этом Жаботинскому и принять решение о встрече. Получается, что ночью Нафиси принял решение о моей ликвидации и почти сразу сообщил об этом израильской разведке. Так не бывает. Им нужно было немного больше времени, и ему требовалось время, чтобы принять решение о моей ликвидации. Все-таки здесь что-то не сходится.

– Если ты будешь рассуждать о том, что сходится, а что не совпадает, у тебя вообще не останется времени, – предупредил Вейдеманис, – и это тот случай, когда я не смогу тебе помочь, не смогу подстраховать.

– Почему ты считаешь, что мне нравится быть камикадзе? – спросил Дронго. – Просто я вижу явные нестыковки и пытаюсь понять, что именно происходит.

– Напрасно ты согласился проводить это расследование, – в сердцах произнес Эдгар. – Ты – известный эксперт, тебе не стоит больше ввязываться в эти игры с иностранными разведками.

– Я считал, что в Баку мне будет легче, – признался Дронго, – кто мог подумать, что здесь будет такой клубок противоречий. И до сих пор непонятно, на кого работал убитый французский дипломат, был он двойным или тройным агентом. Если французы знали о его связях с иранцами, то почему он пошел в российское посольство? А если не знали, и убитый решил передать важную информацию еще и третьей стороне, тогда его вполне могли убрать сами французы, не говоря уже об американцах, которым такое поведение дипломата из союзной страны не могло понравиться.

За обедом они заказали себе бутылку вина, но почти не притронулись к спиртному. Расплатившись, они направились к выходу, и Эдгар, обычно пропускавший своего друга вперед, на этот раз придержал его рукой, проходя первым. Он стал подниматься по лестнице наверх, крикнув Дронго, чтобы тот немного подождал. Машина была припаркована рядом с рестораном, в воскресный день на улице Рашида Бейбутова было меньше машин и меньше прохожих. Он осмотрелся. Все-таки Вейдеманис был бывшим офицером Первого управления КГБ СССР и имел соответствующую подготовку. Разведчиков специально натаскивали на то, чтобы узнавать возможных наблюдателей. Кроме того, он уже много лет был напарником и помощником Дронго, помогая ему в его расследованиях. Именно поэтому, поднявшись, он прежде всего обратил внимание на автомобиль, стоявший на другой стороне улицы, откуда было удобнее всего вести наблюдение. Это был темный «Ниссан», в котором находились двое мужчин, явно следивших за выходом из ресторана.