Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

– Да.

– Она, в состоянии некоторого смятения, пришла повидать меня, Франциска.

Не взглянув на Дженнифер, донья Франциска проговорила тем же спокойным, бесцветным голосом:

– Ее горе вполне естественно.

– Правильно. Но ее привела ко мне не только скорбь об умершей кузине. – Она обернулась к Дженнифер, которая, не шелохнувшись, сидела на своем стуле. – Я полагаю, донья Франциска – именно тот человек, с которым тебе надо поговорить, дитя мое. Расскажи ей о том, о чем сейчас поведала мне, – о своей убежденности, будто бы в смерти твоей кузины есть некая тайна.

Лицо доньи Франциски дернулось, как от пощечины, глаза вдруг ожили, и она впилась взглядом в лицо девушки. Они полыхнули каким-то стальным блеском. Что было в них? Гнев? Сомнение? Страх?

Сжимая дрожащими пальцами сумочку, Дженнифер тщетно пыталась вывернуться из этой непредвиденной ситуации.

– Это не так уж важно, матушка. Может быть, позже. Давайте лучше пока оставим…

– Нет, уж лучше сейчас, – твердо сказала приоресса.

Повернувшись в сторону неподвижной фигуры испанки, она кратко и точно пересказала все сомнения и подозрения, которые изложила ей Дженнифер. А та не осмеливалась поднять глаза на донью Франциску, но чувствовала на себе ее немигающий, тяжелый взгляд. Испанка стояла в жутковатой неподвижности, спокойно, она словно окаменела, лишь рубин посверкивал на ее груди.

– Поэтому я подумала, что будет лучше всего, – заключила настоятельница, – если мадемуазель поживет у нас некоторое время и…

При этих словах донья Франциска вдруг резко дернулась, как марионетка. Рубин вспыхнул.

– Здесь? У нас?

– Да. – На лице приорессы отразилось удивление. – Мне кажется, это самое меньшее, что мы можем сделать для нее. И если на свежую голову она надумает провести расследование, то лучшего места и придумать нельзя.

– Расследование? О каком же расследовании тут может идти речь?

– Во-первых, я бы хотела знать, – сказала Дженнифер и поразилась непоколебимой твердости своего голоса, – как выглядела мадам Ламартин?

Донья Франциска обернулась и смерила ее взглядом. Последовала небольшая пауза. Потом испанка улыбнулась:

– Она была не очень высокой и довольно хрупкой. Волосы светлые, немного вьющиеся, серые ясные глаза. Прямой нос и довольно густые прямые брови. – Она говорила медленно, наблюдая за Дженнифер из-под полуопущенных век. – Вас устраивает такое описание, мадемуазель?

– Вполне, – упавшим голосом сказала Дженнифер.

Донья Франциска повернулась к приорессе. Визгливые нотки, появившиеся в ее голосе, напоминали звук пилы, вонзающейся в ствол дерева.

– Вот видите, никаких расследований больше не понадобится. Ничего загадочного нет, мать настоятельница. Предположения мадемуазель просто возмутительны и…

– Франциска…

Старческий голос был тих, но испанка замерла на половине тирады и склонила голову:

– Простите, мать настоятельница.

– La petite[15] – наша гостья, – мягко сказала приоресса, – и мы виноваты перед ней. Все, что ты хочешь сказать, я готова выслушать после вечернего богослужения. А сейчас я была бы рада, если бы ты распорядилась насчет комнаты для мадемуазель.

– Мать настоятельница, у нас нет свободных комнат, – сказала донья Франциска вполне смиренным, но очень выразительным тоном.

– Нет? Кто же в той комнате, где была мадам Ламартин?

– Сестра Мари-Жанна. Она не переносит холода.

– Ах да. А лазаретная комната?

– Там двое сирот…

– Да. Помню. Тогда… – Ее незрячее лицо повернулось в сторону Дженнифер. – Видите, мадемуазель, какое скромное гостеприимство мы можем оказать. Может быть, вы не откажетесь разделить с кем-нибудь комнату? Если нет, не стесняйтесь, просто скажите.

– Подселить к кому-нибудь? – вмешалась донья Франциска, не давая возможности высказаться Дженнифер. – У нас нет свободных кроватей.

– Так ли? Ведь сестра Мари-Жанна перешла в свободную комнату. Мадемуазель не против поселиться у Селесты?

Послышался свистящий, как шипение змеи, выдох испанки:

– Мадемуазель Силвер не желает…

Дженнифер впервые подняла голову и открыто взглянула в лицо испанки. Взгляды их скрестились, словно стальные клинки.

– Напротив, – сказала она, – я просто в восторге.

Солнце уже сильно клонилось к западу, когда Дженнифер наконец вышла за ворота и поспешила вниз, в долину. Постепенно краски дня становились гуще, тени западных вершин удлинились, легкая синева легла на долину и петлявшую по ней дорогу. Дженни снова почувствовала тягостную уединенность этих мест, она поежилась и ускорила шаги, словно пыталась убежать от неприятных мыслей и воспоминаний. Еще совсем недавно эти места казались ей такими прекрасными, она вспомнила цветы и пряный ветерок, шум воды, трех лошадей в летящем галопе и свет, игравший на их шелковистых боках. Это было в тот момент, когда, нырнув с тропы, они перелетали через поток; она вспомнила пенный натиск воды, такой призрачный и тусклый в затененной глубине ущелья…

Там, над призрачно-пенным потоком Пти-Гав, на фоне золотистого неба четко выделялась фигура всадника. Лошадь не двигалась, только ветер играл ее гривой. Всадник был точно вырезан из черной скалы. Но в его посадке уже не было той легкости, что поразила Дженнифер в полдень; чуть склоненная вперед голова ушла в поднятые плечи – он напоминал затаившегося хищника, выслеживающего добычу.

Монотонный шум воды поглощал все остальные звуки в долине. Всадник пошевелился – лошадь прянула и громко заржала, словно острые шпоры впились в ее бока. Потом и лошадь, и всадник исчезли за скалой, оставив за собой гулкую россыпь выбитых копытами камней.

Достигнув проезжей дороги, Дженнифер повернула в сторону Гаварни. Чуть позже, когда возле нее остановился большой туристский автобус и вежливый голос предложил подвезти до городка, она с благодарностью приняла предложение, необычайно остро вдруг ощутив, что возвращается к действительности. Вскоре Дженнифер уже стремительно сбегала по дорожке, ведущей к отелю; ее переполняла надежда на дружеское участие и поддержку Стивена.

Дженнифер вошла в столовую отеля и, не найдя там Стивена, поняла, как сильно хотела его увидеть. Глубоко разочарованная, она села за столик, машинально взяла салфетку и рассеянно просмотрела изысканное меню. Она поглощала принесенный обед, не ощущая вкуса, и внимательно следила за дверью. Но Стивен все не шел. «Должно быть, обедает в своем отеле», – подумала она, с удивлением отметив, что это больно ее задело.