Сверхъестественное. Обычные жертвы - Ивонна Наварро

Гору нужно кормить.

Эта фраза, как бы безумно она ни звучала, была написана на обратной стороне обложки семейной Библии, привезенной из Англии сотни лет тому назад. Он не знал, как вышло, что эту обязанность возложили на Пайлов, но случилось именно так. Они были хранителями, им полагалось защищать жителей города и приносить малую жертву – исключительно чужаков – во имя всеобщего блага. Нет, во имя всеобщего выживания.

Бо как-то провинился, и гора забрала Марли и Фэллон.

И его грызло ужасающее предчувствие: если он не выяснит, как это произошло, если позволит этому случиться снова, аппетит горы изменится. Она больше не будет довольствоваться отбросами общества.

Она захочет самого свежего, самого молодого, самого нежного мяса, которое только удастся раздобыть.

По контрасту с вчерашним солнцем сегодня небо закрыла пестрая пелена светлых и темных облаков. Дин не имел ничего против солнышка, но дождь был ему ближе. Его жизнь сама по себе казалась маленькой черной тучкой. Смешно, но даже Детка, похоже, ездила по мокрому асфальту лучше, чем по сухому. Ничего не сказав Сэму, Дин вел машину к дому Киннамон Эллисон. Сэм сидел рядом и листал прихваченную в кафе газету.

– Что-нибудь новенькое? – наконец спросил Дин.

Сэм мотнул головой.

– Ничего. О пропавших девочках вообще ни слова.

Колокола больше не звонили, а парковки около церквей, мимо которых они проезжали, были теперь большей частью пустые. На дороге стало больше машин, стоянки около магазинов наполнялись. Город, наконец, начал просыпаться, и жители занялись тем, чем обычно занимаются жители маленьких, сонных южных городков по воскресеньям.

Они быстро добрались до дома Эллисон, но, подъехав, увидели, что синего «Приуса» на подъездной дорожке нет. Секунду оба молчали.

– Что теперь? – спросил Сэм.

Дин улыбнулся уголком рта.

– Ну, можно сидеть здесь и ждать. А можно вернуться в кафе.

Сэм застонал.

– Только не говори, что опять проголодался. Мы только что поели.

Дин пожал плечами.

– Я никогда не упускаю шанса подзаправиться про запас. Никогда не знаешь, получится ли перекусить в следующий раз. И потом, вдруг она тоже поехала завтракать.

Сложив газету, Сэм кинул ее на заднее сиденье и вздохнул.

– Ладно, поехали в кафе. Но больше никакой еды, а то так мы в толпе не затеряемся.

Дин посмотрел на него.

– В смысле, никакой еды?

– Мы вроде не хотим выделяться, забыл? – Сэм приподнял руку, пресекая возражения. – Я совершенно точно помню, как официантка сказала, что на ее памяти никто не смог до последнего кусочка съесть этот их бифштекс-«привет-сердечный-приступ».

– Я польщен, – отозвался Дин.

– Я бы на твоем месте гордился чем-нибудь другим, – пробормотал под нос Сэм. – Например, что на этой неделе ты никого не убил.

– В зависимости от обстоятельств, это можно расценивать по-разному.

– Расценивай как хочешь. Поехали. – Сэм откинулся на спинку сиденья.

* * *

– Снова к нам?

Сэм бросил на Дина многозначительный взгляд. Официантка, которая в позапрошлый раз принесла тот страхолюдный сэндвич, поставила перед ними две пустые чашки.

– Кофе будете?

– С удовольствием, милочка.

Дождавшись, когда официантка наполнит чашки и отойдет, Сэм спросил:

– Милочка? Серьезно?

– Так говорят в сельской местности, – отозвался Дин.

– Я думал, только в кино.

– Ничего подобного, – поставив локти на стойку, Дин напоказ изучил все написанные от руки блюда дня и меню с газировкой и сладостями над проходом в кухню.

Кафе быстро наполнялось высыпавшей из церквей толпой, одетой в лучшие воскресные наряды. Дети помладше бегали между столиками, здороваясь с друзьями, а подростки притворно небрежно махали друг другу. Родители над головами детей приветствовали знакомых и беседовали о погоде.

И, разумеется, о пропавших девочках. Братья добрый час заливались кофе, но, увы, не услышали ничего нового. Киннамон Эллисон так и не объявилась, чему, вероятно, не стоило удивляться, принимая во внимание ее довольно горькие слова о жителях Браунсдейла и о том, что они о ней думают.

– Поехали обратно к дому, – не выдержал Сэм. – Если она была в церкви, то, наверное, сходила за покупками и уже вернулась.

– А если нет?

Сэм пожал плечами.

– Если нет, тогда на месте разберемся. Думаю, можно заняться чем-нибудь получше, чем наблюдать, как ты пускаешь слюни на список фирменных блюд и официантку.

Весь в поту, Оуэн проснулся на кровати Фэллон. Какое-то мгновение он, словно в дурмане, не мог понять, как здесь очутился, а потом на него внезапно обрушились воспоминания: исчезновение девочек, ужасный, рвущий сердце разговор с тетей и дядей. Сперва он просто всхлипывал, потом рыдал в голос и колотил кулаками по столу, да так, что солонка и перечница подскакивали, а потом и вовсе упали. Он плакал, пока получалось, пока не выдавил из себя последнюю крупицу горя и не мог уже поднять головы. Просидев за столом бог знает сколько, он с трудом поднялся на ноги и решил прилечь на диван.

Но комната девочек притягивала его. Не сопротивляясь, он подошел к двери и заглянул внутрь. Солнца не было, поэтому свет, льющийся сквозь занавески, был приглушенным. Комната будто купалась в мягком спокойном сиянии, и у Оуэна снова разболелось сердце. Это зрелище напомнило ему о… бесповоротности. Как полная тишина в похоронном бюро. Внезапно он с ужасающей ясностью вообразил зал прощаний, завешенный тяжелыми красными бархатными портьерами, которые не пропускали внутрь солнечный свет; ряды стульев и молчаливые люди на них, неподвижные взгляды устремлены на два белых нарядных гроба с золотой каймой. Три резных золотых ручки с каждой стороны, открытые крышки и складки белого плотного атласа внутри. Потом картинка изменилась, расширилась, и вот он уже стоит прямо перед гробами и смотрит на зеленые стебли и хрупкие белые бутоны дюжины лилий в каждом из них.

Тел в гробах нет.

Потому что Марли и Фэллон так и не нашли.

У Оуэна подогнулись колени. Сначала он сел на краешек кровати Фэллон, потом бессильно завалился на бок. Он подтянул под голову одну из декоративных подушек, а ноги свесил с края кровати, чтобы не пачкать ботинками покрывало. Хотелось думать, он сделал это потому, что Фэллон расстроится, когда вернется, но нет… Он сделал так по привычке. Положено вытирать ноги у дверей, не положено класть ноги в обуви на мебель. Только теперь он внезапно осознал, что большинство людей – как минимум многие, – которым пришлось пройти через подобное, так и не перестали верить, что пропавший вернется.