Научи меня летать - Кэт Кэнтрелл

– Достаточно, – спокойно возразила Джулиана. – Борись за нее. Ты умен и предприимчив. У тебя доброе сердце, иначе бы ты с радостью сплавил Майки его дедушке и бабушке. Не позволяй чувству вины управлять тобой. Собери воедино всю свою смелость и борись за то, что тебе дорого.

Тепло ее тела, вера, которой лучились ее глаза, вселили в него уверенность.

Она права. Он никогда не позволял страху им управлять. Если он навсегда откажется от разработок в области космического туризма, то, несмотря на все разумные доводы, будет в глубине души считать себя трусом.

Он никогда не пасовал перед трудностями и не собирается начинать сейчас.

Распорядок дня Джулианы включал работу над книгой, общение с Эмили и Майки и обучение Шея родительским навыкам. Несмотря на ее обширные теоретические знания, ей далеко не всегда удавалось найти ответы на вопросы, касающиеся воспитания Майки. Это заставляло ее сомневаться в том, что ей следует писать книгу.

Ее ночи целиком принадлежали Шею, что тоже не позволяло ей полностью сосредоточиться на работе.

По молчаливому уговору они не выставляли свои отношения напоказ. Не ходили на свидания и не прикасались друг к другу в присутствии посторонних. Зато всякий раз, когда они оказывались наедине, он не упускал возможности обнять и поцеловать ее. Она не могла им насытиться. Ей хотелось, чтобы минуты наслаждения длились вечно.

Шей был нетерпелив. Сегодня он распахнул ее халат и накрыл ее губы своими, едва она переступила порог его спальни. Он так хорошо знал ее тело, что ему потребовалось всего несколько минут, чтобы вознести ее к вершинам эротического наслаждения. После долгого марафона страсти она, прижавшись к нему, размышляла над тем, кем они приходятся друг другу.

Восемь лет назад Шей часто говорил ей, что любит ее. Он шептал эти слова, когда, глядя ей в глаза, погружался в нее и когда после этого они отдыхали в объятиях друг друга.

Сейчас все было по-другому. Он был другим. Он медлил, прежде чем что-то сказать, и это ее беспокоило.

Возможно, дело было в том, что они оба были другими. Они осторожничали с обещаниями. У нее своя жизнь в Нью-Мексико, практика, которую она создала сама. У Шея своя жизнь. У него есть сын, за которым теперь присматривает няня. Майки больше не нуждается в ней. Два месяца, на которые он ее нанял, подходят к концу. До сих пор они ни разу не говорили о том, что будет, когда она выполнит все условия их соглашения.

Она помогла Шею создать семью. Ей хочется стать частью этой семьи, но от нее ничего не зависит, поэтому она боится разговора о будущем.

– Скажи мне, Джу, – произнес Шей, поглаживая ее по волосам. – Почему вы с бывшим мужем не усыновили ребенка?

Он не в первый раз упомянул об Эрике после их близости. Неужели он сравнивает себя с ее бывшим мужем?

– Мы говорили об этом перед первой процедурой искусственного оплодотворения. Мы обещали друг другу, что в случае неудачи продолжим жить вместе, но не смогли.

– Почему? Ты же всегда мечтала об отношениях, которые продлятся до гробовой доски. Я поперхнулся кофе, когда прочитал, что ты разведена.

– Четыре процедуры искусственного оплодотворения – это сложный, утомительный процесс, отнимающий много нервной энергии. Это негативно сказалось на наших отношениях, и мы разошлись.

– Ты подала на развод, не он.

Джулиана села в постели.

– Вижу, ты провел всестороннее исследование моей биографии. Да, я подала на развод, потому что хотела поскорее со всем этим покончить. Эрик первый заговорил о разводе, а потом пошел на попятную. Но я больше не могла продолжать эти отношения. Куда ты клонишь, черт побери?

– Ложись, – мягко сказал он. – Я просто хотел сказать, что некоторые обещания не могут быть выполнены даже из добрых побуждений.

Его обнаженный торс выглядел очень соблазнительно, но вместо того, чтобы положить голову ему на грудь, она передвинулась на другой край кровати.

– Я не собиралась нарушать обещание, но ты даже представить себе не можешь, что чувствует женщина после четырех неудачных попыток ЭКО.

– Не могу. Зато я знаю, что значит сильно чего-то хотеть. Разве не это лежало в основе всего? Ты хотела ребенка.

– Да. Больше всего на свете. Со стороны весь процесс выглядит довольно просто, но, когда ты находишься в центре ситуации, ты превращаешься в сгусток эмоций. Это было невыносимо.

Ее голос сломался, и Шей, придвинувшись к ней, крепко прижал ее к себе. Она вдруг почувствовала необходимость рассказать ему все. Боль, которую она держала в себе столько лет, начала прорываться наружу.

– «In vitro fertilization» означает «оплодотворение в пробирке». На латыни «vitrum» – это «стекло». Мне казалось, будто я сама нахожусь за стеклянной стеной и никто не может сквозь нее проникнуть. Ни Эрик, ни мои клиенты – никто. Я безумно хотела ребенка.

Даже сейчас она не могла объяснить, почему ее желание произвести на свет новое живое существо было так сильно, что все остальное отошло на второй план. Наверное, дело было в том, что ей самой не хватало родительского внимания, и она хотела стать лучшей матерью, нежели ее собственная.

Пальцы Шея перебирали ее волосы, и она нашла в себе силы продолжить:

– Я ни на чем не могла сосредоточиться, не могла запомнить простые вещи. Почти каждый вечер у меня подгорал ужин. Я плакала из-за пропущенных телефонных звонков, но всякий раз, когда я звонила в клинику, чтобы узнать результат, и мне сообщали, что я не беременна, я не плакала. Не могла.

При воспоминании о тех днях, когда она балансировала на грани между надеждой и отчаянием, по ее щекам покатились слезы.

– Другие женщины беременели, а я нет. Это было так несправедливо. Я ничего не могла контролировать и проклинала собственное тело. Я замкнулась в себе. Эрик тщетно пытался до меня достучаться и в конце концов сдался. Я его не виню.

– Боже мой, Джу. Мне так жаль. – Губы Шея нежно коснулись ее виска. – Мне невыносимо думать, что ты была так несчастна. Я даже представить себе не мог, что тебе было так тяжело.

– Никто не представлял, – прошептала она. – Даже Эрик. Я ему не рассказывала.

Джулиана не делилась своей душевной болью с Эриком. Она перестала заниматься с ним сексом, когда поняла, что не может от него забеременеть.

Она отгородилась от него внутренним барьером, потому что никогда его не любила.

– Но мне ты рассказала.

Меньше всего ей хотелось думать, почему она это сделала, но сейчас самый подходящий момент взглянуть на решения, которые она приняла за последние восемь лет. Потому что многие из этих решений были связаны с мужчиной, держащим ее сейчас в своих объятиях.

– С тобой я могу быть Джулианой, а не доктором Кейн, – сказала она. – Я никогда ни с кем не была так откровенна, как с тобой. – До последнего времени она не осознавала, что между ними существует такая крепкая связь. – Я доктор, а не пациент, поэтому мне полагается держать многое внутри. Меня нельзя назвать человеком открытым.