Модный Вавилон - Mr & Mrs X

— Если приглядишься повнимательнее, — отвечаю я, — то увидишь, что это платье, похоже, на то, которое носила Мэрилин Монро в фильме «В джазе только девушки».

— Черт, я же чувствую, что где-то его уже видел!

— В каждой девушке оно пробуждает потенциальную развратницу, — говорю я. — А в нашем коллективном сознании это платье запечатлено как символ чего-то привлекательного и сексуального.

— И кто осмелится сказать, что тебе недостает мозгов?! — восклицает Александр.

— Кто-то так говорит? — интересуется Дамиано. Он явно удивлен.

— Ты еще здесь?

— Да, я удрал с работы на целый день. Хочу, чтобы это выглядело убедительно. И потом, я жду Александра, мы вместе идем на вечеринку.

— Какую вечеринку?

— Которую устраивает журнал Pop, — отвечает Дамиано.

— Ты собираешься брататься с нашими врагами? А как же корпоративная честь? — ехидничаю я.

— Меня пригласила Мими, — оправдывается Александр.

— Мими, — вздыхаю я. — Можно было догадаться.

— Она работала у Louis Vuitton, — объясняет он, — и потому водится с Кэйти Гранд.

— Карьера Кэйти всегда меня удивляла, — с зевком говорит Дамиано. — Как может женщина, которая начинала с Дункана и Пи-Джи, прийти к такому финалу, как работа на Miu Miu?

— Кто такие Пи-Джи и Дункан? — сердито спрашиваю я.

У Александра и Дамиано глаза лезут на лоб от удивления.

— Ты что, ничего не знаешь? — спрашивает Дамиано.

— Разумеется, нет.

— В любом случае ты, наверное, не будешь возражать, — говорит Александр. — Я ведь могу склонить ее на нашу сторону и сделать так, что в ее журнале появятся наши модели.

— Скорее ад замерзнет. — Я улыбаюсь и добавляю, пожав плечами: — Если честно, то какая мне разница?

— В любви и в моде все средства хороши, — бодро говорит Александр, направляясь к двери. — Да, кстати. Мне звонили OTNeiman. Они возвращают тот товар, который у них не пошел.

— Нам что, придется отдать за него деньги? — спрашиваю я.

— Боюсь, что да, — отвечает Александр. — Это было их условие.

— Черт.

— Не так уж много. Не о чем беспокоиться.

— Больше никого не было?

— Были, но ничего ужасного.

Александр уходит к себе, а я сажусь и разглядываю самодовольную физиономию Теда Николса, который скалится с обложки журнала Grazia. Ненавижу, когда мне возвращают товар. В вещах, которые не удалось продать, есть что- то удручающее. Столько усилий, столько любви и заботы — и они оказываются никому не нужны. Хотя, вынуждена признать, это не совсем так. Некоторые из них обретут дом. Если после всех сезонных, местных, семейных и тому подобных распродаж эти вещи не разойдутся, то они окажутся в ТК Махх или в нью-йоркском Century XXI. У нас договор с обоими магазинами, согласно которому хозяева забирают от пятидесяти до шестидесяти процентов непроданной одежды, от которой нам нет никакой прибыли. К тому моменту эти вещи уже два года как выйдут из моды. Сначала они шесть месяцев лежат на складе, а потом мы всячески пытаемся их реализовать, пока наконец они не попадут на полку в ТК Махх. Его представители приезжают к нам только дважды в год. Три месяца уходит на то, чтобы оформить заказ, и еще три — чтобы его забрать, поэтому костюмы, которые я сделала около двух лет назад, сейчас легко можно найти в каждом недорогом магазине.

Остальное идет под нож и уничтожается. По-моему, это преступление. Прекрасные вещи стоимостью в тысячи фунтов каждый год погибают от рук собственных создателей, потому что продать их в каком-нибудь второсортном магазине — значит запятнать честь фирмы. Мода — это красота, эстетика, идеал, но и — брэнд. Брэнд — это все. Если его опозорить — ты пропал. Зачем платить тысячу фунтов за платье, себестоимость которого всего лишь сто? Зачем покупать сумочку от Chanel, если есть точно такая же (не менее очаровательная), но от Accessorize? И вот, вместо того чтобы помочь тем, кому повезло чуть меньше, мы стоим на страже собственных интересов и гробим свой товар.

— Значит, вы уходите? — спрашиваю я, когда Александр и Дамиано заглядывают ко мне.

— Да, — говорит Александр. Вид у него виноватый.

— Передавайте приветы, — говорю я голосом, исполненным сарказма.

— Обязательно. — Он улыбается и застегивает пальто.

— А если увидите Теда Николса, хорошенько врежьте ему по яйцам.

Последние два дня я только и делала, что смотрела в окно. Я жду вдохновения, чтобы заняться новой коллекцией, а оно все не приходит. Это просто кошмар. В отличие от композиторов, художников и писателей, которые могут сидеть несколько месяцев подряд, бездельничать, пьянствовать и рассматривать собственный пупок в ожидании того момента, когда их посетит муза, дизайнер должен представить как минимум две коллекции в год, иначе он просто сойдет со сцены. Нельзя приехать на лондонскую Неделю моды, развести руками и сказать: «Мне очень жаль, но в этом году весенне-летней коллекции у меня нет». Мода — странная штука. Она провозглашает себя искусством, но на самом деле — это бизнес и только бизнес. Отвергаешь правила — считай, что проиграл. А правила гласят, что дважды в год манекенщицы в твоих нарядах должны пройтись по сцене, и всем плевать, что у тебя проблемы с вдохновением и ты чувствуешь себя как выжатый лимон.

В нашем офисе есть «стена настроения». Что-то вроде студенческого коллажа — там наклеены фотографии, наброски, кусочки ткани, и все это должно показывать, что, по нашему мнению, актуально в моде на настоящий момент. Во всем этом есть что-то похожее на прихоть богатой женщины, которая требует от специалиста по интерьеру, чтобы гостиная выражала ее настроение. Наша «стена» выдержана в цветовой гамме моей текущей коллекции, и в этом есть что-то вдохновляющее, когда я сижу в кабинете, курю и литрами поглощаю кофе.

Возвращаясь к тому, о чем шла речь, — у меня нет ни одной идеи и полное ощущение, что все до крайности хреново. Есть пара вырезок из старого Vogue начала шестидесятых, где изображены очень серьезные женщины в пышных юбках и шерстяных двойках. Я люблю такие юбки и широкие пояса. Кажется, этот стиль возвращается. Слишком долго у нас господствовали голые животы и полуобнаженные груди. Элегантно подчеркнутая талия и красивый пояс — это, по-моему, девиз будущего сезона. Мне также кажется, что в моде будут открытые ноги. Теперь все без ума от Mouret. Лаконизм. Длина до колена. Изящный подъем. Красивая туфелька. Все очень сдержанно, минимум финтифлюшек и украшений. Просто позор, что об этом никто не говорит. Я замечаю кадр с Одри Хепберн из фильма «Завтрак у Тиффани». У меня есть образчик шотландки (из тех ста пятидесяти метров, раздобытых на Premiere Vision). Есть немного тесьмы, купленной на Кинге-роуд, и изображения нескольких сумочек и фасонов обуви, которые я со смешанными чувствами вырезала из Cosmopolitan 1986 года, найденного у мамы. Этот факт вполне подходит под «правило двадцати лет»; я глазам своим не поверила, когда обнаружила у нее этот журнал. Сначала я подумала, что это просто счастливое совпадение. Но потом вспомнила: на самом деле все, что можно раздобыть в Эксетере, — это давние-давние выпуски Cosmo.