Следовать новым курсом - Борис Батыршин

За спиной забухали по палубному настилу башмаки. Греве, едва не чертыхнувшись, повернулся.

Кондуктор-сигнальщик бодро отрапортовал:

– Так что, вашбродь, с «Крейсера пишут: «На норд-норд-вест открылся берег!»

Барон повернулся.

– Прошу извинить, мадам, я должен быть на мостике.

– Это ведь Индия, Шарль? – встревоженно спросила женщина. – Вы же сюда везли этих несчастных? И когда вы намерены…

– Как только появятся новые сведения я вам тотчас сообщу. – ответил он сухим официальным тоном. – А сейчас мне пора. Служба-с…

Он повернулся на каблуках, и отправился к трапу, лопатками ощущая её огорчённый взгляд.

«…нет, чтобы этой треклятой Индии объявиться хоть часа на два позже! Да, нелегка ты, доля военного моряка – решительно некогда подумать о личной жизни!»

Отступление первое

Блеск и нищета двухдержавного стандарта

Двухдержавный стандарт! Как много в этом звуке слилось… если не для всякого русского сердца, но уж для знатока военноморской истории наверняка. Когда к 1889-му году с усилением военно-морской мощи Франции, Германии, России и Японии закончилась эпоха тотальной экономии на флоте, Британия заявила об избрании нового курса. Согласно ему, Королевский Флот должен был стать сильнее, чем два любых других флота в мире вместе взятых – на тот момент это были Франция и Россия.

Но и раньше, начиная, пожалуй, с эпохи Наполеоновских войн, концепция тотального превосходства на море, во многом определял образ мыслей политиков и кораблестроителей Британской империи. Особенно в том, что касалось численности и боевой мощи кораблей линии, в роли которых выступали тогда броненосцы.

И, видит Бог, их понастроили немало! Но куда больше в списках боевых единиц Ройял Нэви числилось других боевых единиц: винтовых фрегатов и корветов, шлюпов и канонерских лодок, призванных защищать становой хребет Империи, морскую торговлю, опутавшую маршрутами перевозок весь мир. Океан окончательно превратился в торную (хотя, порой и ухабистую) дорогу, по которой регулярно, согласно коммерческому расписанию, перемещались грузы, пассажиры, войска. Всё то, что делало могущество викторианской Англии по-настоящему всеобъемлющим и непререкаемым.

А где большая дорога – там и разбойники, не так ли?

Но – к делу. Возможно, кое-кому из наших читателей случалось пролистать знаменитый труд британца Мэхена «Влияние морской силы на историю». В этом случае они, несомненно, запомнили ту критику, которой британец подверг идею крейсерской войны, направленную на истребление торговли, ярыми сторонниками которой были французы. Несмотря на тот очевидный факт, что потери британского торгового тоннажа от штормов и прочих «неизбежных на море случайностей» значительно превосходили результативность французских каперов (те могли похвастать разве что многочисленными захватами рыбацких скорлупок в Северном море да истребления британского каботажа в Ла-Манше), идея крейсерской войны обрела новую жизнь. И в особенности – после подвигов кептена Рафаэля Семмса и его «Алабамы».

Мы не будем детально разбирать действия крейсеров конфедератов, тем более, что их жертвами стали лишь ничтожные проценты всех потерь торгового флота северян. Отметим лишь, что сразу две державы в то же самое время сделали ставку на крейсерскую войну, причём противник в обоих случаях был один и тот же – Британская империя.

Первыми из поборников этой идеи стали её авторы, французы. И увлеклись до такой степени, что когда разразилась несчастливая для Второй Империи войне с Пруссией, французский флот оказался к ней совершенно не готов. Нет, он был достаточно многочисленен и боеспособен, но вот беда: французские адмиралы готовились к крейсерским действиям против англичан, которые одни могли стать союзниками Франции в борьбе с растущей мощью германской нации.

Итог закономерен: французский флот не принял в боевых действиях сколько-нибудь заметного участия. Единственное столкновение, случившееся возле никому не нужной Гаваны между французским авизо «Бувэ» и прусской канонеркой «Метеор» не в счёт, тем более, что «лягушатники» в этом бой проявили себя не с лучшей стороны. Но это никого не отрезвило: новое поколение французских моряков и кораблей по-прежнему готовилось к истреблению британской торговли.

Второй державой, сделавшей ставку на концепцию крейсерской войны, стала Россия. Её выход в океаны после проигранной Крымской войны принёс с собой такое понятие, как «русская кругосветка» – когда фрегаты и корветы Российского Императорского Флота огибали мысы Горн и Добрая Надежда, следуя на дальний Восток для службы на Сибирской флотилии. Это были годы Большой игры, годы соперничества Британии и России в Средней Азии, годы туркестанских походов и афганских кампаний. Две державы не раз оказывались на грани большой войны, так что выбор русских, не готовых к прямому противостоянию с броненосными английскими эскадрами выглядел вполне логично. Боевые корабли под Андреевскими флагами бороздили океанские просторы, следуя из Кронштадта во Владивосток и обратно – и в случае начала войны с Британией они, превратившись в крейсера, принялись бы истреблять торговые суда на океанских трассах.

Разумеется, англичане это осознавали. А потому, самым многочисленным классом в их флоте были отнюдь не броненосцы, а именно защитники торговли, призванные, в числе прочего, демонстрировать флаг Империи в удалённых уголках земного шара. Но и двухдержавный стандарт, ещё не принятый официально, уже владел умами лордов Адмиралтейства – вот и дымили на рейде Спитхеда колонны казематных, башенных и барбетных броненосцев и мониторов, внушая своим числом трепет недругам туманного Альбиона.

Увы, неколебимой эта мощь выглядела только на парадах да в списках кораблей и судов Королевского Флота. На деле же, необходимость защищать разбросанные по всему миру колонии и флотские базы, превращала британское морское превосходство в опасную химеру. Слишком широко была раскинута сеть; слишком крупными были её ячеи, слишком мало было телеграфных станций и кабелей, соединяющих острова и континенты. Дерзкий рейдер имел неплохие шансы ускользнуть от гончих, винтовых фрегатов и корветов, крестящих своими курсами океанские просторы. Другой вопрос, что и сами рейдеры имели не слишком много шансов на солидную добычу. Океан необъятен и, чтобы поймать жирного торговца или транспорт с военными грузами: надо жаться к неприятельским портам, рискуя из охотников превратиться в добычу.

Нечто похожее происходило и с кораблями линии. Кроме эскадры Канала и мощнейшей Средиземноморской эскадры, британцы держали броненосцы и на Вест– и Ост-Индской станциях, на Тихом Океане и бог знает ещё где. Растущие амбиции многих стран (всем памятен урок, преподнесённый британцам перуанским монитором «Уаскар») подталкивал их обзаводиться броненосным флотом – и это приходилось учитывать при распределении боевых единиц Ройял Нэви.