Примерные девочки - Графиня де Сегюр

Соня, потупившись, молчала. Ей было стыдно, и она сознавала правдивость слов госпожи де Флервиль. Потом с Соней осталась только няня, которая старалась ее успокоить. Но маленькую обжору стало опять тошнить, и она долго не могла уснуть: у нее было время подумать о том, как нехорошо переедать.

Через час Камила, Мадлен и Маргарита пришли к Соне узнать о ее здоровье, они были в шляпках и свежих платьях.

– Зачем вы переоделись? – спросила Соня.

– Мы едем в гости к соседям, – пояснила Камила, – будем там рвать вишни.

– Как жаль, что тебе нельзя с нами ехать! – воскликнула Мадлен. – С тобой было бы веселее.

– Прошлый год нам было там весело! – добавила Маргарита. – Мы лазили на деревья, мы сами рвали вишни на варенье и ели, сколько угодно. Только после не были так больны, как ты от смородины!

– Не напоминай об этом, Маргарита, – одернула малышку Мадлен. – Ты видишь, как Соне стыдно и досадно.

– Да, мне очень стыдно, – призналась Соня. – В другой раз я съем немного, потому что знаю, что могу есть и завтра, и потом. Я не привыкла к ягодам и другим лакомствам, а потому если увижу, то ем и не могу остановиться. Теперь я этого делать не стану. Так неприятно, когда тошнит! Да и стыдно…

– Маменька говорит: кто много ест, тот похож на свинку, – проговорила Маргарита.

Это сравнение не могло понравиться Соне, она стала сердиться и вертеться на постели. Мадлен потихоньку велела Маргарите замолчать, и та послушалась. Все трое поцеловались с Соней и пошли на крыльцо.

Через несколько минут Соня услышала, как тронулась карета. Она скучала целых два часа, потом няня позволила ей встать. Скоро вернулись ее подруги, в восторге от своей поездки, и привезли с собой большую корзину вишен.

На другой день Камила сказала Соне:

– Сегодня вечером мы станем варить вишневое варенье. Нас научили, как это делать, ты будешь помогать нам. Маменька сказала, что варенье будет наше, потому что вишни наши, и что мы можем делать из них, что захотим.

– Отлично! – воскликнула Соня. – Вот полакомимся!

– Надо будет дать варенья Жанне, жене садовника, – заметила Мадлен. – Она больна, и у нее шестеро детей.

– Это уже чересчур лакомо для бедных людей! – возмутилась Соня.

– Отчего же для нее чересчур лакомо, а для нас не чересчур? Нехорошо так говорить! – вступила в разговор Камила.

– Скажите, пожалуйста! – не унималась Соня. – Не хочешь ли ты уверить меня, что Жанна привыкла есть варенье?

– Мы потому-то и хотим отнести ей, что у нее нет варенья.

– С нее довольно хлеба, овощей и масла. Я бы не стала варить варенья для всяких нищих.

– А кто тебя просит об этом, гордячка? – кинулась на помощь Камиле Маргарита. – Мы не нуждаемся в твоей помощи. Камила пригласила тебя, чтобы тебе же веселей было.

– Но в корзине есть и мои вишни, – настаивала Соня. – И я имею право их взять.

– И вовсе ты ничего такого не можешь, тебе их никто не дарил! – выкрикнула Маргарита. – Но раз ты такая сластена и жадина, вот тебе! На, бери!

И с этими словами малышка схватила горсть вишен и бросила Соне прямо в лицо. Та, и без того уже рассерженная, окончательно вскипела, кинулась на Маргариту и ударила ее кулаком в плечо. Камила и Мадлен бросились между ними, чтобы помешать драке. Мадлен держала Соню, а Камила Маргариту. Камила стыдила малышку за вспыльчивость. Маргарита тотчас утихла, и ей было стыдно за свое поведение. Соня же рвалась из рук Мадлен и во что бы то ни стало хотела отомстить за обиду.

– Оставь меня! – кричала она. – Оставь, я столько раз ее ударю, сколько она мне вишен в лицо бросила. Пусти меня, я отколочу ее!

Соня кричала, Камила и Мадлен старались успокоить ее и сами кричали. Шум встревожил матерей. Они подошли как раз в то время, когда Соня, вырвавшись от Камилы и Мадлен, бросилась на Маргариту. Увидев, что идут взрослые, Соня остановилась, покраснела и задрожала, боясь наказания.

Госпожа де Флервиль молча подошла к ней, взяла ее за руку, увела в неизвестную ей комнату, в карцер, посадила на стул перед столом и, указав на бумагу, перо и чернила, сказала ей:

– Вы целый день пробудете в этой комнате, и вы…

– Право, это не я, это все Маргарита… – начала было Соня.

– Не перебивайте!.. – тон госпожи де Флервиль был суровым. – Вы десять раз перепишете вот эту страницу. А когда поуспокоитесь и помолитесь Богу, чтобы он простил вас, я пришлю вам сюда обед. Своих подруг вы сегодня не увидите.

– Это не я, это Маргарита…

– Не перебивайте, пишите.

Госпожа де Флервиль вышла из комнаты, заперла дверь на ключ и пошла узнать, из-за чего Соня рассердилась.

Она нашла только Камилу и Мадлен, дочери рассказали ей все и прибавили, что госпожа де Розбур очень рассердилась на Маргариту и, несмотря на ее раскаяние, посадила на целый день в спальню.

– Все это очень печально, – покачала головой женщина, – но госпожа де Розбур хорошо сделала, что наказала Маргариту.

– Все-таки, мама, Маргарита была права, что хотела дать варенья бедной Жанне. А с Сониной стороны очень дурно, что она такая гордая и злая, – высказала свое мнение Камила.

– Правда твоя, Камила, – кивнула мать, – но Маргарите не следовало сердиться. Лучше бы она мирно объяснила, что следует помогать бедным и работать для них.

– Да Соня и слушать не хотела, маменька!

– Соня очень живая девочка, она дурно воспитана и не привыкла любить ближних. Но у нее доброе сердце, и она поняла бы урок, который вы дали бы ей своим примером. Она тогда стала бы лучше, а теперь только рассердилась.

– Маменька, позвольте мне пойти поговорить с ней, – попросила Мадлен. – Я уверена, она теперь плачет и раскаивается от всего сердца.

– Нет, Мадлен, пусть она посидит одна до вечера. Она еще слишком сердита и не станет тебя слушать. Через час я пойду и сама поговорю с ней.

И госпожа де Флервиль вместе с Камилой и Мадлен пошли к госпоже де Розбур. Девочкам было грустно, они тихо играли в куклы и размышляли обо всем, что произошло.

В это время Соня, оставшись одна в карцере, рыдала – только не от раскаяния, а со злости. Девочка осмотрелась: нельзя ли убежать из карцера? Но окно было так высоко, что, даже поставив стул на стол, она не могла достать до него. Соня бросилась к двери, но двери были тяжелые и плотно заперты. Тогда она стала искать, нельзя ли чего сломать, разорвать.

Голые стены были окрашены серой краской, кроме простого соломенного стула и белого деревянного стола, другой мебели не было, чернильница была вырезана в самом столе. Оставались перо, бумага да книга, из которой велено было переписывать. Соня схватила перо, бросила его на пол и раздавила ногой. Потом она разорвала бумагу на мелкие кусочки и принялась за книгу – стала вырывать из нее страницу за страницей, мяла и рвала на куски.