Погребённые заживо - Марк Биллингем

Холланд и Парсонс побеседовали с несколькими девочками лет шестнадцати-семнадцати, тоже самоуверенными, но совершенно по-иному, чем их одноклассники. Парни отвечали лаконично и в свою очередь задавали встречные вопросы. Девчонки же кокетничали и хихикали. Холланд смеялся им в ответ, отлично понимая, что некоторые из них — очень хорошенькие и прекрасно об этом знают. Он посмотрел им вслед, потом повернулся и увидел, что Парсонс не сводит с него глаз — с притворной суровостью и поднятой от удивления бровью.

— Полегче, тигр…

— Ты что, совсем спятил? — Холланд резко оборвал Парсонса и тут же вспомнил, что Торн отреагировал почти такими же словами, когда ему завуалированно намекнули на Луизу Портер. Потом он повернулся ко входу в школу и впервые увидел того самого мальчишку.

Парень выходил на школьный двор еще с тремя ребятами; он не был самым высоким, не шел впереди всех, но все равно был в центре внимания. Он что-то сказал — остальные засмеялись, и Холланд сразу же понял, кто здесь лидер, вокруг кого крутятся остальные мальчишки.

Когда их группка подошла ближе, Холланд заметил, как мальчишка в один миг изменился внешне: одним быстрым движением руки ослабил узел галстука, другим взъерошил светлые волосы, а в левом ухе после этой манипуляции вдруг появилась золотая серьга в форме крестика. Обычное в общем-то превращение школьника в уличного парня.

Но Холланд глаз не сводил с этой серьги. Было в ней что-то знакомое, что-то очень важное.

Парсонс поманил рукой компанию к себе.

— Мы опрашиваем всех, кто мог видеть, что произошло с Люком Малленом в прошлую пятницу.

Последовала пауза. Они смущенно пожимали плечами, переминались с ноги на ногу, а их взгляды устремились к мальчишке с серьгой.

— Может быть, когда вы выходили из школы, — продолжал Парсонс, — то заметили, как Люк Маллен садится в машину.

В ответ прозвучали довольно бессвязные фразы.

— Да мало ли кто садится в машины…

— Я в ту пятницу в регби играл…

— А у нас было собрание о том, как мы на зимних каникулах лыжами займемся…

— Думаю, мы вряд ли будем вам полезны.

Последняя реплика принадлежала мальчишке с серьгой; в его речи слышался странный акцент — наполовину английский, наполовину американский. Такой же Холланд успел заметить у многих учеников этой школы — восходящая интонация в конце каждого предложения. Как будто в каждом слышался вопрос — мягкий, ненавязчивый, но безусловно требующий ответа. Мальчик говорил за всех четверых, и Холланд заметил, что те только рады этому. Он был тем, с кем каждый из одноклассников хотел «тусоваться» и кому хотел подражать. Холланд вспомнил о мальчике с портфелем, юном художнике, с которым беседовал чуть раньше. Этот парень был полной противоположностью того и, вероятно, изо всех сил к этому стремился.

Если быть честным, сам Холланд был непохож ни на одного, ни на другого. В школе в Кингстоне двадцать лет назад он корпел над книжками и был середнячком. Увы, он ничем не выделялся в классе, и глаза у него вечно были опущены.

Четверка уже развернулась и пошла по своим делам, но Кенни Парсонс быстро обогнал их и снова остановил:

— Минутку, юноши, мы еще не закончили.

— Неужели? — удивился парень с серьгой.

— Пропал один из ваших приятелей.

— Мы были едва знакомы, — засмеялся другой. Парень с серьгой бросил на него взгляд, от которого тот мгновенно сник.

— Значит, вы учитесь с ним в разных классах?

— Верно. В разных.

— Но в одной параллели?

— Тоже верно. Только вот понятия не имею, чем это может помочь! — Он снова развернулся и, перекинув сумку через плечо, решительно направился к главной дороге.

Холланд наблюдал, как парень с серьгой и его друзья уходят прочь. Что-то знакомое было в лице мальчишки, что-то важное. Дейв вспомнил, как тот разговаривал с Парсонсом, как смотрел на полицейского. Чернокожего полицейского…

— Наглый маленький ублюдок! — сказал Парсонс.

И Холланда как молнией ударило, внутри все похолодело (как когда едешь по горбатому мосту). Он наконец навел фокус. Крестик, болтающийся в ухе… Это лицо он видел раньше.

— Я считал, что у «золотой молодежи» манеры получше.

Холланд кивнул, понимая, что дело именно в этом; если его догадка верна, то «наглый» — это еще о нем мягко сказано.

Мальчишка с серьгой мог себе позволить быть самоуверенным. И дело, конечно, не только в форме школы и акценте, дело в том, что люди судят о характере по достоинству, с каким ты держишься. Большинство полагает, что такие вещи говорят сами за себя.

Холланд ухватил за воротник ближайшего из проходивших мимо мальчишек и указал на парня с вызывающе взъерошенными волосами. Он задал вопрос и узнал имя. Потом он увидел, как парень по имени Адриан Фаррелл обернулся, посмотрел на них и медленно пошел дальше; его светлые волосы все еще мелькали в толпе, постепенно теряясь в сине-серой массе дружно спешивших с занятий школьников.

Что ж, Фаррелл без труда мог позволить себе самоуверенность: внешние приличия были соблюдены, а полицейские, да и кто угодно еще могли теряться в дурацких догадках.

Торн привык больше размышлять, чем жаловаться, но иногда он был не прочь поплакаться в жилетку, а Кэрол Чемберлен — в хорошем настроении — была отличным слушателем. Он поплакался ей по телефону на больную спину, пожаловался на перевод в отдел по расследованию похищений и на то, что его единственно стоящая версия расследования быстро заходит в тупик. Однако сегодня Кэрол Чемберлен была не в духе.

— Тебе нужно с кем-нибудь проконсультироваться, — сказала она.

— С кем — с психиатром?

— Тоже не помешает. Но сейчас я говорю о твоей спине. Прекрати стонать и сходи к врачу.

После разговора с Джезмондом Торн пешком вернулся в Бекке-хаус и прогнал два новых имени по базе данных полиции. Билли Кемпбелл, как было сказано, посещает реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов в Шотландии. Уэйн Барбер наконец воплотил в реальность свою давнюю мечту поработать на благо родины и теперь отбывает двадцатипятилетний срок в тюрьме Уэйкфилда. Значит, оставались только двое из первоначального списка Маллена, но Джезмонд ясно дал понять, что считает эту затею пустой тратой времени.

Торну и самому стало казаться, что он продвигается слишком медленно. Он взял в столовой сэндвич и вернулся в кабинет, раздумывая над тем, кому бы позвонить пожаловаться, пока он будет есть.

Он уже несколько лет был знаком с бывшим старшим инспектором Кэрол Чемберлен. Ее отозвали с пенсии на службу, когда ей исполнилось пятьдесят, и направили в консультативный отдел окружного управления — небольшое подразделение, которое состояло преимущественно из отставных офицеров. Их задачей было использовать свой коллективный опыт для реанимации «глухарей». Между собой действующие сотрудники управления добродушно называли их «Слегка помятый отряд».