Мотылек атакующий - Екатерина Островская

Роза Зурабовна лежала поверх больничного одеяла и смотрела в потолок. Следователь покосился на ее «холмы» и тихо спросил:

– Мы можем побеседовать в каком-нибудь спокойном месте?

Маша вывела капитана на лестничную площадку, и Мышкин сразу достал из своего потертого кейса листы с распечатками фотографий.

– По вашим приметам я нашел несколько человек. Если быть точным, то семерых. Кто-то из них на зоне, кто-то не подходит по возрасту. Двое невысокого роста. Остался один. Я, правда, принес фотографии и остальных, на всякий случай.

Он протянул Маше лист с фотографией человека в полный рост с отмеченной сантиметровой шкалой. А затем еще три снимка – его лицо анфас и в профиль.

– Борис Немчинов, погоняло, то есть кличка, «Немец», – принялся перечислять данные следователь. – Тридцать один год, дважды судимый. Первая ходка – за разбой, вторая – за вымогательство, освободился полгода назад. Бровь ему распороли заточкой на зоне. Рост сто восемьдесят четыре. Подходит?

Маша посмотрела на фото и, узнав, сразу сказала:

– Этот бил меня.

Мышкин кивнул.

– Я так и думал. Но теперь возникает следующая ситуация. Свидетелей у вас нет. А Немчинов заявит, что был в то самое время в каком-нибудь клубе на другом конце города, и двадцать человек подтвердят его слова. Кроме того, если он поймет, что ему угрожает как минимум двадцать лет за убийство, за покушение на убийство и плюс за уничтожение чужого имущества общественно опасным способом, то, сами понимаете, готов будет на все, лишь бы не встретить старость в кругу людей, старость не уважающих. Даже если мне удастся возбудить дело, прокурор не даст санкцию на арест подозреваемого, а без этого вряд ли я смогу получить от него признательные показания. К тому же, вам необходимо будет обязательно прятаться. Программы защиты свидетелей у нас нет. Вернее, она пока толком не работает.

– Вообще-то я потерпевшая, – напомнила Маша.

– Да у нас потерпевшие лишь те, у кого денег много! На какого-нибудь олигарха косо посмотрели, и он уже звонит прокурору, чтобы посадить человека до конца жизни за врожденное косоглазие.

– Понятно, – усмехнулась Маша. – Ладно, я подумаю, как мне поступить дальше. А двух других, на нас напавших, можно будет найти?

– При желании многое возможно.

– А при очень большом желании?

– Тогда возможно все.

Мышкин дал ей свою визитку и удалился.

Маша вернулась в палату, где Роза Зурабовна разговаривала по телефону.

– Ты что, не понимаешь меня? Скоро лето, и мы поедем в Италию… Откуда я знаю, в какой город? Выберем самый лучший… Или в Барселону поедем… Какие еще ботинки? Мы будем ходить на пляж! А ботинки пусть тебе брат Акоп из Армении присылает…

Новиковы отвезли Машу за город к маме. Из дома она забрала только свои вещи. Детские оставила будущему ребенку Риты, а с вещами Сергея не знала, что делать. Можно, конечно, хранить всю жизнь его костюмы, рубашки и галстуки, но зачем? Чтобы каждый раз плакать, заглядывая в гардеробную?

Маша любовалась городом, которого не видела более трех месяцев. Он не изменился, но стал чужим. Маша смотрела на него сквозь стекла солнечных очков, закрывающих пол-лица, – подарок Риты. Еще ее лицо прикрывала тень от широкополой шляпы, купленной давным-давно в Венеции, куда Маша ездила с мужем.

Помнится, они шли с Сергеем к площади Святого Марка, уже увидели угол Палаццо дожей и голубей, спускающихся на брусчатку. Неожиданно муж потянул ее за рукав и почти втащил в маленький магазинчик – ради этой самой шляпы с широкой белой лентой и сеточкой вместо подкладки…

Теперь под этой шляпой Маша прятала свое изуродованное лицо. Кто бы мог подумать тогда, в Венеции, что все так случится? Они вышли из магазинчика, сияло солнце, и вдруг пошел дождь. Мелкая морось едва достигала города, и в водяной пыли, повисшей над площадью, задрожала радуга. Маша, поддавшись внезапному порыву, обняла мужа и поцеловала. Мимо проходили американские туристы, и кто-то из них сказал:

– Look at that nice married couple!

– Thank you very much, – поблагодарила прохожего за комплимент Маша, смущаясь и смеясь, надвигая поля шляпы на лицо. Она и сама знала, что они с Сергеем прекрасно смотрятся вместе.

Все застыло в вечности: растаявший в долгом падении дождь, бледная радуга и пролетающие под ней голуби, песня гондольера и маленький магазинчик, пропахший водорослями венецианского залива. Все это было всегда. И тот поцелуй, придуманный богом для совершенства мира, тоже вечен, только он остался там, куда еще предстоит дойти. И не вернется никогда, не согреет душу ароматом спелой малины и легким дыханием нескончаемого счастья.

Маша поймала в зеркале взгляд Тимура и улыбнулась ему. Тот отвернулся, но она успела заметить, как дрогнуло его лицо. Пусть! Быть уродливой – не страшно, быть одинокой – не так уж обидно. Хуже, когда все – и красота, и любовь, и счастливая жизнь – осталось в прошлом…

Неделю Маша прожила с мамой в загородном доме, а потом, получив страховую выплату за сгоревший автомобиль, поехала в Москву. Она летела в «Невском экспрессе», повернувшись к окну, не снимая огромных дымчатых очков и надвинув на лицо широкополую шляпу, понимая, что рубцы от ожогов все равно слишком заметны. Летела, не замечая ничего, что проносилось мимо, и размышляла о том, что будет делать дальше.

Надеяться на полицию, как выяснилось, бесполезно, а кто еще мог бы помочь, она не знала. Конечно, думала о наказании преступников, но ведь за ними стоит Кущенко, который приложит все усилия, чтобы никто и никогда не смог бы связать его имя с преступлением. Да и сил особых ему прилагать не надо – подарит кому-нибудь золотые часы, и этот кто-нибудь будет с удовольствием смотреть на свое украшенное безделушкой запястье, а бедный и бесправный человек – в лучшем случае на тюремную решетку. Но Маша уже не боялась ни

тюрьмы, ни смерти. Она и в Москву-то ехала не за красотой, а для того лишь, чтобы сделать свой первый шаг на пути справедливости и мести. Первым шагом и была новая внешность.

Когда Маша шла по перрону вокзала, к ней подскочил мужчина, хотел что-то спросить. Но, глянув на ее лицо, тут же отвернулся и быстро отошел, отправился задавать свои вопросы другим людям. Маша только усмехнулась.

Рита и Тимур жили на новом месте в ожидании радостного события. Пошатнувшееся было положение фирмы постепенно выправилось. Правда, о таких оборотах, какие были при Стихареве, пришлось забыть, но все же заказы поступали. Новиков возвращался домой не поздно, садился ужинать, смотрел по сторонам – и удивлялся тому, что теперь живет в квартире, о которой прежде и мечтать не мог. Сергей экономил на всем, чтобы построить ее. До поры до времени Стихарев отказывал себе во многом – в дорогих автомобилях, в поездках на отдых, в нарядах для жены, – а ведь получал больше, чем Тимур. Сергей даже заказы, которые получал лично (например, спроектировать небольшой загородный коттедж или перестройку жилого дома под гостиницу), приносил в фирму, хотя мог справиться с ними самостоятельно. Заказчику это стоило немногим больше, зато сотрудники были обеспечены надежным заработком, хотя участия в тех проектах почти не принимали, разве что помогали рассчитать нагрузку на конструкции, инсоляцию или коэффициент естественной освещенности.