В когтях ястреба - Денис Юрин

«Мда-с, такую пародию на человека не каждый день увидишь. Эк его времечко-то перекорежило да скрючило! – подумал Штелер, но тут же устыдился своей иронии. – Посмотрим, как я буду выглядеть, когда и если доживу до его лет…»

Мысль, пронзившая совесть гостя укором, была хоть и правильна, но абсурдна. Сколько бы ни жили морроны, годы не имели власти над их телами. Сам Штелер примкнул к Легиону недавно и не имел еще случая убедиться в правильности этого суждения, но зато знал, что многие из его собратьев жили не одну сотню лет, а выглядели точно так же, как в тот день, когда их настигла костлявая старуха с косой, ну, может быть, чуть-чуть постарше….

Захлопнув неблагоразумно оставленную стариком открытой входную дверь, Штелер запер все до единого семь сложных засовов и, взяв с пустого бочонка возле порога еще горевший огарок свечи, смело шагнул в черноту набитого всяким хламом коридора. Впереди не было видно ни зги, но маячил маленький огонек – свечка в руках хозяина, которая не могла осветить пространство вокруг, но показывала направление движения. Свой огарок моррон понес в вытянутой руке, тщательно стараясь разглядеть хоть что-то вокруг. Коробки, тюки, корзинки, просто доски с торчащими вверх остриями ржавыми гвоздями и контуры прочих предметов всплывали перед глазами гостя лишь в самый последний момент. Не прошло и пяти минут блуждания по темному извилистому лабиринту, как на теле моррона появились новые ссадины, синяки, порезы, а к грязным волосам, бороде и усам прилипло что-то легкое и щекочущее, напоминающее перья из подушки.

Когда хозяин дома и гость наконец-то достигли конечной точки пройденного вслепую маршрута, Штелер убедился, что его предположение не расходилось с истиной. Он был весь в перьях, как недощипанный, сбежавший из-под ножа повара гусь.

– Ну вот-с мы и пришли-с, – прокашлял Витаниэль, медленно опуская свое иссушенное годами тельце на низенькую кушетку возле заваленного бумагами и всяческими безделушками стола, такого же старого и дряхлого, как и его хозяин. – Показывай, зачем сон старческий потревожил!

Штелер никак не мог разобрать, куда же его завел ростовщик: в подвал, кладовку, на склад, в специальную комнату для приема ночных гостей. Огарок в его руках погас, а кроме него, горели только три свечи, выхватывая из темноты помещения лишь часть огромного дубового стола да кушетку, где развалились живые кости в парчовом халате и намотанном на горло шарфе. Однако моррон мог поклясться, что поблизости был кто-то еще. Он чувствовал, как за каждым его движением внимательно наблюдала из темноты парочка, а может, и не одна, настороженных глаз. Наверняка стоило лишь ему проявить неуважение, агрессию или начать угрожать немощному старику, как в спину тут же вонзилось бы острое, длинное лезвие стилета. Не только скупщики краденого, но и все, кому приходится часто иметь дела с разбойниками да ворами, предпочитают не оставаться с клиентами один на один.

– Вот, – не тратя времени на объяснения, Штелер кинул на стол перстень.

Хоть по глазам и испещренному складками морщин лицу старика нельзя было совершенно ничего понять, зато потянувшаяся к объекту предстоящего торга рука поведала моррону о многом. Узенькая, тонкая, изъеденная прожилками и узелками вен, она быстро схватила добычу и ловко завертела ее в длинных костлявых пальцах с непропорционально большими и невероятно чувствительными подушечками. Моррон сбился со счету, сколько раз фамильная драгоценность перевернулась в дряблой ладони, сколько раз она побывала на каждом пальце скупщика, кроме большого. Самое удивительное, что за все время оценки вторая рука старика, внимательно всматривавшегося в блеск трех бриллиантов и одного рубина, не покидала кармана халата.

– Вещица дорогая, – наконец-то изрек Витаниэль, весьма удивив продавца.

Обычно скупщики вели себя совсем по-иному. Стараясь сбить как можно ниже цену заинтересовавшего их товара, они первой фразой выражали лишь недовольство и крайнее разочарование. Если бы торг начался с заявления вроде «Ну, я не знаю…», «Подделка, могу дать…» или более радикального высказывания: «Зачем тратишь мое драгоценное время на всякую ерунду?», то Штелер воспринял бы это как должное, но к такому неожиданному началу беседы он оказался совсем не готов, поэтому и стоял как вкопанный, хлопая, словно девица, ресницами и молча слушая, что говорил старик.

– Работа виверийца Антоно Карболо… Великий мастер был… умер лет триста назад, а за десять лет до кончины изготовил этот перстенек на заказ для самого Онгора ванг Штелера. С тех пор вещица ни разу не продавалась, а переходила по наследству, от отца к старшему сыну. Последний владелец барон Аугуст ванг Штелер, вшивая овца, опозорившая древнейший род, – пробормотал на одном дыхании старик, продолжая любоваться прекрасным образцом виверийского ювелирного искусства и совсем не глядя на посетителя.

По правде сказать, моррон был даже рад, что скупщик не обращал на него внимания и разговаривал как будто не с ним, а с поблескивающими в тусклом свете свечей каменьями. Если бы Витаниэль хоть на миг оторвал взор от прекрасной безделушки и взглянул на посетителя, то непременно заметил бы, как злость на долю секунды исказила лицо оклеветанного барона, а при данных обстоятельствах это было бы совсем излишним.

– В подлинности перстня нет никаких сомнений, – продолжал удивлять моррона старик, снискавший в народе славу кровопийцы и скряги. – Его стоимость около двух тысяч золотых. Я же могу его продать за тысячу шестьсот – тысячу восемьсот… как повезет. Если бы его принес сам барон, я бы дал…

Тут Витаниэль почему-то замялся, его мертвые, неподвижные глазки вдруг забегали, ощупывая темноту комнаты, а ноздри маленького носика задергались, как будто принюхиваясь к какому-то подозрительному запаху, недавно появившемуся в воздухе.

– …я бы его обманул, дал бы всего тысячу, хотя должен был бы купить за полторы, – через силу выдавил из себя старик, поставив логическое ударение на слове «должен», как будто кто-то невидимый в комнате заставлял его так говорить и признаваться в своих нечестных помыслах. – В общем, повезло тебе, парень! Пришел бы три месяца назад, дал бы те сотню серебром и заставил бы еще руки мне облизывать за то, что не спрашиваю, откуда перстенек этот достал: снял с мертвого тела барона или в карты у кого выиграл? А щас… – Скупщик на секунду замялся. Его губы задрожали, а по складкам морщин на лице прокатилась скупая слеза. – Слышь, не терзай мне душу! – вдруг прокричал Витаниэль и, высоко подскочив на кушетке, швырнул прямо в лицо Штелеру туго набитый кошель, неизвестно откуда появившийся у него в руке. – Забирай тысячу золотом и проваливай! – последнее, что провизжал, зашедшийся в истерике старик.

Еще до того, как старенький скупщик, горько плача и подрыгивая всем тельцем, свернулся маленьким калачиком на своей любимой кушетке, в плечи и кисти моррона впились две пары невидимых рук. Быстро вынырнувшие из темноты подручные мертвой хваткой вцепились в клиента и, давая понять, что сделка свершилась и больше ему тут делать нечего, без слов и угроз потащили моррона на выход. Штелер не сопротивлялся насилию, во-первых, потому, что прекрасно видящие слуги скупщика не причинили ему боли и деликатно провели между всех нагромождений ящиков да тюков, а во-вторых, потому, что он был обескуражен такой неслыханной щедростью отпетого спекулянта и вымогателя последнего гроша.