Смертельное наследство - Билл Видал

— Сестра твоей жены, — терпеливо объяснил Роблес. — Что она делает в мэрии?

— Она, скажем так… работает у мэра.

Уборщица, догадался Роблес.

— Итак, кто скупает эти участки? Сам Ромуальдес или город?

— Ни тот ни другой. Их скупает фонд Моралеса.

Роблес изо всех сил старался сохранить хладнокровие, хотя при упоминании имени Моралеса всем его существом овладело сильнейшее волнение.

Но собеседник американца понял, что информация заинтересовала Роблеса, и продолжил рассказ, все более воодушевляясь:

— Говорят, что это благотворительная акция, которую задумал дон Карлос! Помощь бедным и все такое…

— Очень интересная история, Альберди, — небрежно произнес Джулио. — Информации не много, но все равно спасибо. Мне всегда нравились забавные байки. Одного не пойму, — заговорил он доверительным шепотом, — как сестра твоей жены узнала об этом. Она ведь не секретарша, не так ли?

— Нет, — был вынужден признать информатор.

— Тогда, быть может, она очень хороша собой?

— Хотите с ней встретиться? — обрадовался Альберди, решив, что у него может появиться новый источник дохода.

— Ну нет, — сердито ответил Роблес. — Я просто хочу знать, как рядовая сотрудница мэрии смогла заполучить такую информацию.

— Она трахается с мэром.

— Расскажи об этом подробнее.

— У нее большие сиськи. — Информатор поднес руки с растопыренными пальцами к груди, чтобы наглядно продемонстрировать, какие именно, и при этом ухмыльнулся, обнажив в улыбке гнилые зубы. — А еще оливковая кожа и задница величиной с арбуз.

— Ты прямо поэт, — ухмыльнулся Роблес.

— Я бы сам ее трахнул, но жена мне за это глотку перегрызет.

— Послушай, дружок! — Джулио снова посерьезнел. — Я плевать хотел на владения Круггера в центре города. Но другие участки, если разобраться, это уже сельские угодья, и их скупка имеет самое непосредственное отношение к моему бизнесу. Ты понял меня?

Альберди ничего не понял, но какое это имеет значение! Он почувствовал, что баксы вот-вот будут в его руках, и сообщил собеседнику все, что знал. Алисия, сестра его жены, спит с Ромуальдесом уже довольно давно. Нет, мэр с ней в постели о делах не разговаривает, да и Алисии это в общем-то неинтересно. Да, она работает уборщицей, и только ей позволено убирать офис мэра. Когда Алисия приступает к работе, мэр продолжает заниматься своими делами. Он разговаривает по телефону и обсуждает все свои проблемы, как если бы комната была пустой.

Для Роблеса этот рассказ звучал вполне убедительно, поскольку жирный лентяй и тупица Ромуальдес воплощал в себе все худшие черты латиноамериканского мачо, не имея при этом ни одной положительной. Он, конечно, думал, что уборщица испытывает огромное удовольствие от интимных контактов с ним и чрезвычайно данным обстоятельством польщена, и уже хотя бы поэтому обязана относиться к своему повелителю с абсолютной лояльностью и преданно ему служить. А Алисия, наверное, и не стремилась навредить мэру своей болтовней. Просто она, переругиваясь дома с сестрой и стремясь поднять в ее глазах собственную значимость, рассказывала той о важных делах, которые Алисии стали известны благодаря близким отношениям с мэром.

Мысли у Джулио Роблеса мелькали как в калейдоскопе. Информация, которую он получил от информатора, стоила по меньшей мере пять тысяч долларов, но платить такие деньги Альберди было бы невероятной глупостью. Он поблагодарил информатора, выдал ему четырьмя бумажками восемьдесят долларов и поехал прямиком в офис Всеамериканского банка развития в Медельине. Там он заглянул в свои кодированные книги — больше из предосторожности, нежели по необходимости, ибо, будучи профессионалом, хранил условные фразы в голове, — после чего отстучал на компьютере меморандум. Дважды перечитав его, Роблес набрал некий телефонный номер в Вашингтоне и отправил меморандум по факсу.

Хотя этот номер был действительно вашингтонский, несколько цифр, которые шли после кода американской столицы, сами по себе являлись кодом, переадресовавшим сообщение на компьютер компании «АТ энд Т» в Джэксонвилле, штат Флорида, а оттуда оно ушло коллегам Роблеса из службы ДЕА, находившимся на дежурстве в полевом офисе в Майами.

Может, это что-то значит, а может, и нет, подумал Роблес, глядя, как факс вбирает в себя лист с меморандумом. Ему на ум пришли слова офицера-наставника из Академии ФБР в Квонтико, услышанные несколько лет назад: «Вы видите перед собой только часть головоломки, которая, возможно, ничего вам не скажет. Но не вам судить, что важно, а что нет. Запомните это! Нашли бит информации — отправляйте куда следует. Возможно, он уложится в схему; возможно, нет. Но это не ваше дело. Ваше дело — вовремя отослать его. Любой элемент может завершить комбинацию и даже спасти вашу задницу».

Так что Джулио Роблес всегда вовремя отсылал достававшиеся ему элементы. И элемент, который он отослал в данном конкретном случае, не только не усложнил головоломку, но явился ключевым в последовательности событий, вызвавших сильнейшее потрясение в кокаиновом бизнесе Колумбии.

Бруно Хехст служил в ЮКБ в должности менеджера группы бухгалтеров в отделе частных вкладов и считался одним из ведущих сотрудников головного офиса. Просматривая утром в пятницу почту, он испытывал чувство неудовлетворенности и печали, так как вице-президент доктор Брюггер передал один из его самых «хороших» счетов Джулиусу Аккерману, который по должности был нисколько не выше Хехста и мог похвастать лишь тем, что имел рабочий стаж на год больше, чем у него.

Счет Клейтона считался по банковской терминологии «хорошим», поскольку на него регулярно поступали средства, а если даже они и снимались, что тоже происходило довольно регулярно, величина вклада в течение длительного времени никогда не опускалась ниже отметки в тридцать миллионов долларов. К тому же клиенту начислялся весьма скромный процент, что позволяло банку зарабатывать на этом счете изрядные суммы на краткосрочных депозитах и межбанковских займах, а Бруно — репутацию хорошего менеджера.

Погрустив, Хехст принялся за чтение лежавшего сверху письма.

Почта доставлялась в банк три раза в день: в восемь утра, в полдень и в шестнадцать часов. Первым делом она направлялась в службу почтовых отправлений банка, где подвергалась сортировке. Оттуда ее разносили по отделам курьеры, так что первая партия почты попадала в руки Хехста уже в восемь сорок утра. Письмо от профессора Майкла Клейтона пришло с первой партией, и, прочитав его, Бруно довольно улыбнулся, не в силах сдержать овладевшее им приятное волнение. Письмо состояло из одного-единственного пункта со стоявшей внизу подписью и представляло собой распоряжение клиента закрыть упомянутый им счет в «Юнайтед кредит банк» и перевести все деньги на баланс адвокатской конторы «Суини, Таллей и Макэндрюс» в банке «Креди Сюисс» в Женеве. Радость Хехста еще больше увеличилась, стоило ему только представить себе, как вытянется физиономия у Аккермана, когда он будет докладывать Брюггеру, что потерял весь депозит Клейтона за каких-то сорок восемь часов.