Всяко третье размышленье - Джон Барт

Война в Корее: переговоры о прекращении огня „успешно продолжаются“, однако кровопролитные бои идут своим ходом (перемирие будет объявлено лишь через год), как и армейский призыв этого года, последнего для президентства Гарри Трумэна, учебы Рассказчика и Марши Грин в ТУ, а Неда Проспера и Джинни Гиман — в СтратКолле (называвшемся так уже тогда, в доинтернетовсхую эру). До сей поры оба молодых человека призыва избегали — чего мы, как верится нам обоим, не стали бы делать во время Второй мировой, — сначала благодаря положенной студентам отсрочке, а затем, когда директор Службы воинского призыва генерал Херши ограничил пределы ее (отсрочки) применения, посредством вступления в местные подразделения Национальной гвардии, что грозило нам лишь недельной воинской подготовкой, недолгим пребыванием в летних лагерях и возможным призывом на действительную службу, в случае если положение изменится к худшему. В настоящее время признаки таковых перемен отсутствуют, но кто знает? Америка взялась помогать во Вьетнаме бессильному правительству Франции, а это способно привести к рождению еще одного антикоммунистического фронта, и в кампусах поговаривают, что в скором времени отсрочку будут давать только женатым студентам — а то и не просто женатым, но и детей успевшим родить!

— В прежнее время, — любит повторять Нед, — каждому ёбаному поколению полагалось иметь свою ёбаную войну. Война с французами и индейцами![49]Война за независимость! Война восемьсот двенадцатого! Гражданская война! Испано-американская война! Первая и Вторая мировые! А теперь их приходится по одной на каждую клятую Олимпиаду: холодная война, война в Корее, и кто там на очереди — Вьетнам, красный Китай! Мотать отсюда надо!

Может, в Канаду? Мы рассматривали такой вариант, хоть и не очень серьезно, как последнее средство, к которому придется прибегнуть, когда нас и вправду припечет, пока же головы наши были заняты мыслями о том, что мы станем делать следующей осенью, если наши подразделения гвардии не будут, на что мы сильно надеялись, приведены в боевую готовность, а отсрочки от призыва останутся в силе. К тому времени оба уже решили, что наше Призвание — это Творческое Писанье, и оба подали заявления в магистратуру, обучение в коей позволило бы нам получить степень магистра искусств (вновь приобретшую популярность в американских университетах). Нед, уже напечатавший рассказ в „Стратфордском обозрении“ и приступивший к сочинению романа, получил предварительные уведомления о приеме от Айовсхого университета, одним из первых учредившего двухлетнюю программу подготовки MИ, и от университета Джонса Хопкинса, который совсем недавно организовал у себя аналогичную программу, однолетнюю, но признанную одной из лучших. Рассказчик (ничего пока не опубликовавший, но успевший разослать несколько своих опусов по небольшим журналам) также обратился туда и сюда, однако до сей поры получил положительный ответ лишь от руководителей новехонькой программы его родного ТУ, которой как раз следующей осенью и предстояло набрать первых ее магистрантов. Пока же мы склонялись к тому — по Недозрелом, так сказать, Размышлении, — чтобы жениться, если это позволит отвертеться от призыва, на наших подругах (Дж. и Марша, хоть и не помолвленные официально, почти решили, что поженятся непременно — либо после университета, либо по окончании магистратуры; отношения Неда и Джинни были в некоторых смыслах более переменчивыми) и потратить пару лет на углубленное обучение нашей профессии в том или ином университете, надеясь добиться за это время благосклонности нескольких литературных журналов, а то и издателя найти, и подумывая о том, чтобы зарабатывать на жизнь преподаванием — по крайней мере, до тех пор, пока мы не пробьемся в ряды профессиональных плодовитых писак.

Преподаванием чего? Искусства быть профессиональными любителями, наподобие собственных наших преподавателей в СтратКолле и ТУШе — каковые, оставаясь чертовски хорошими учителями, как писатели и/или ученые публиковались лишь от случая к случаю? Или, быть может, некой по-настоящему научной дисциплины — при условии, что мы отыщем близкую нашим сердцам и получим следующую ученую степень? Но для этого нам придется отставить „Творческое Писанье“ и заняться исследованиями и сочинением диссертаций…

Эту реку мы перейдем, когда до нее доберёмся, успев, по дороге к ней, основательно и пылко обсудить переход. Пока же… Весенние Каникулы! Давно уже „расставшись с нашей девственностью“: в духе рекомендации, выработанной Недом По Перезрелом Размышлении еще в Стратфордской средней, в первый день весны, — Дж. в начале первого курса, при участии все той же Марши Грин, с которой он так с той поры и встречается; Нед несколько раньше, на школьном выпускном вечере (у девушки это был „не первый раз“, в чем она не без смущения призналась на заднем сиденье принадлежавшей родителям Неда машины, — впрочем, то была не Джинни Гиман), — мы к настоящему времени сожительствуем с нашими подругами в построенных за пределами кампусов квартирках „общежитий женатых студентов“, предназначавшихся изначально для ветеранов Второй мировой, которые поступали в университеты благодаря солдатскому Биллю о правах, но постепенно присваиваемых более юными невенчанными парами, экспериментировавшими с „сексуальной свободой“. Джордж и Марша занимают однокомнатную квартирку со складными (убирающимися в стенную нишу) кроватями в густонаселенном студентами ТУ районе под названием Колледж-парк, — в удобном отдалении от родителей Рассказчика, вяло его порицающих, но, по счастью, никогда не покидающих Восточного побережья (здоровье мамы все ухудшается; ушедший на покой папа лишь о собственном покое теперь и печется), — Маршины ограничиваются тем, что пожимают плечами в своем Балтиморе. Нед с Джинни „встречаются“ в его спальне, находящейся в старом, викторианского стиля, доме, который стоит неподалеку от СтратКолловского кампуса, — одно- и двухкомнатные квартиры его сдаются множеству постоянно переезжающих с места на место женатых и неженатых студенческих и не студенческих пар и людей, вообще ни в какой связи не состоящих, но предпочитающих делить с кем-то жилье. У резвой Джинни имеется в одном из общежитий кампуса своя комната и своя соседка по комнате, однако Джинни по большей части „ночует“ у Неда, терпеливые родители коего округляют (при мысли и о выбранной их сыном подруге, и о его образе жизни вообще) глаза, но стараются относиться к нему С Пониманием. Весенние каникулы приходятся в двух университетах примерно на одно время, и наша четверка решает Прошвырнуться: погрузить кое-какое туристское снаряжение в стареющий, но еще исправный, окрашенный в два оттенка зеленого цвета фургончик Рассказчика („олдсмобиль“) и спуститься по побережью, ставя на ночь палатки, до Ки-Уэста, штат Флорида! Южная оконечность США, на которой никто из них еще не бывал, — земля Хемингуэя!

— Звучит довольно мило, — признает матушка Дж., лежащая в постели, которую она покидает все реже и реже (и которая стоит теперь в гостиной, поскольку одолевать подъем по лестнице матушке уже не по силам).