Сошествие Ангелов - Митчел Сканлон

Внезапно замолчав, Лев продолжал смотреть на ночное небо, и Захариил стоял возле него.

– Интересно, что находится там, между звезд? - сказал Лев. - Старые рассказы говорят, что там есть тысячи, возможно миллионы планет, подобные Калибану. Они говорят, что Терра одна из них. Это ведь странно, ты не считаешь, что каждый ребенок, рожденный на Калибане, знает название Терры? Мы считаем ее основой и источником нашей культуры, но если рассказы правдивы, прошли тысячи лет с тех пор, когда мы имели связь с этим источником. Но что, если рассказы лживы? Что, если Терра - миф, басня, придуманная нашим предками, чтобы указать нам наше место в космосе? Что, если рассказы наших отцов - ложь?

– Это было бы ужасно, - сказал Захариил. Он почувствовал дрожь и сказал сам себе, что ночь становится холоднее. - Люди считают существование Терры само собой разумеющимся. Если бы все это оказалось мифом, то мы могли бы начать сомневаться относительно всего. Мы потеряли бы наши концы. Мы не знали бы, во что верить.

– Правда, но в некотором роде это освободило бы нас. Мы не были бы более ответственными за прошлое. Настоящее и будущее были бы нашими единственными границами. Возьми текущую кампанию против Великих Зверей для примера. Ты молод, Захариил. Ты не можешь знать о тех аргументах, угрозах и взаимных обвинениях, которые были адресованы мне, когда я только выдвинул планы относительно своей кампании. К тому же, я обнаружил, что причины этих возражений были укоренены в неком устаревшем обычае, который давно стерся из памяти. Традиция - прекрасный идеал, но только не тогда, когда она служит оковами для наших будущих дел. Если не было бы Лютера с его красноречием, я сомневаюсь, что план был бы когда-либо одобрен. То же происходит с многими проблемами, с которыми мы столкнулись сегодня. Консерваторы и "палки в грязи" выступают против нас на каждом шаге, независимо от ценности планов, которые я выдвигаю. Они всегда делают ссылки на прошлое, на традицию, будто наше прошлое было настолько заполнено немеркнущей славой, что нам нужно сохранить это навсегда. Но мне не интересно прошлое, Захариил. Я думаю только о будущем.

Лев опять замолчал. Стоя возле него, Захариил задавался вопросом, что Лорд Сайфер скажет про эту речь, порицающую ценность традиции. Могло ли это быть еще одним испытанием, созданным, чтобы увидеть, будет ли он просто соглашаться со всем сказанным или же будет поддерживать ценности традиции.

Рассматривал лицо Льва, он увидел странную особенность в том, как он глядел на небо, будто он любил и ненавидел звезды одновременно.

– Иногда я жалею, что не могу заглянуть в прошлое, - сказал Лев. - Я хотел бы, чтобы Терра оказалась мифом. Я хотел бы, чтобы у Калибана не было прошлого. Взгляни на человека без прошлого, и ты увидишь свободного человека. Всегда легче строить, когда строишь на голом месте. С другой стороны, я смотрю на звезды, и понимаю, что я слишком поспешен. Я смотрю на звезды, и хочу знать, что же там? Сколько неизведанных земель? Сколько новых испытаний? Каким светлым и обнадеживающим могло бы быть наше будущее, если мы смогли бы дотянутся до звезд?

– Это кажется маловероятным, - сказал Захариил, - сейчас, по крайней мере.

– Ты прав, - сказал Лев, - но что, если звезды придут к нам?

– Я не понимаю, - сказал Захариил.

– Действительно? Я тоже, - сказал Лев, - но ночами, когда звезды сияют, я мечтаю о золотом свете, и обо всех звездах с небес, которые спускаются на Калибан, и изменяющие наш мир навсегда.

– Звезды, спускающиеся на Калибан? - спросил Захариил. - Вы считаете, что это что-нибудь означает?

Лев пожал плечами.

– Кто знает? Я чувствую, что должен знать это, но каждый раз, когда я думаю, что ощущаю связь с золотым светом, она исчезает и оставляет меня в одного во мраке.

Тогда, будто отгоняя свои грезы, Лев сказал:

– В любом случае, звезды недоступны нам, и поэтому мы построим свое будущее здесь, на Калибане. Однако, даже если мы ограничены в выборе нашего пути, мы не позволим ограничить и наш взор. Если мы только сумеем построить нашу жизнь на Калибане, без доступа к звездам, то мы сделаем этот мир раем.

Лев поднял руку, охватывая широким жестом ночной пейзаж темного леса и верхушек деревьев под стенами Альдурука.

– Это будет наш рай, Захариил, - сказал ему Лев. - Это - то, где мы построим новое, светлое будущее. Кампания против Великих Зверей - только первый шаг. Мы создадим Золотой Век. Мы сотворим мир заново. Будет ли это благородной целью для тебя?

– Да, мой лорд, - сказал Захариил, слова исходили из него почтительным шепотом.

– Цель, достойная посвятить ей наши жизни? - спросил Лев. - Я спрашиваю здесь и сейчас из-за твоей молодости. Именно молодые построят это будущее, Захариил. Ты дал обещание. У тебя есть потенциал, чтобы стать истинным сыном Калибана, крестоносцем, не только против Зверей, но и против любого зла, которое будет угрожать нашим людям. Является ли это достойной целью?

– Да, - ответил Захариил.

– Хорошо. Я рад. Я буду смотреть, как ты исполняешь обещание в последующие годы, Захариил. Как я сказал, у тебя есть потенциал. Мне будет интересно увидеть, как ты ему соответствуешь. Но, ты слишком долго уклонялся от своих обязанностей, мне кажется.

Лев склонил свою голову, будто вслушиваясь в звуки, исходящие из леса внизу.

– Я также должен возвращаться, ведь не очень то хорошо, если я отсутствую слишком долго. Люди замечают. Мое место в Ордене означает поддержание братских уз между рыцарями, поскольку это есть проявление мудрости и осторожности в делах ведения войны.

Мгновение спустя, Лев ушел, растворившись в башне, будто тень. Не было ничего эффектного или изобретательного в этом внезапном исчезновении, поскольку привычки к скрытности были у Льва оттого, что их мог иметь только человек, который рос в лесах Калибана одиноким ребенком.

С уходом Льва, Захариил посмотрел на звезды над головой.

Некоторое время он размышлял о том, что сказал Лев. Он думал о звездах, о Терре, о необходимости сделать из Калибана лучший мир. Он думал о Золотом Веке, который обещал Джонсон.

Захариил думал об этих вещах, и знал, что с такими мужчинами, как Лютер и Лев Эль'Джонсон, которые вели за собой остальных, Орден не мог не достичь этого утопического видения будущего.

У Захариила была вера во Льва.

У него была вера в Лютера.

Вместе, эти двое мужчин - эти гиганты, - могли изменить Калибан к лучшему. Он был уверен в этом.

Захариилу пришло в голову, что он был благословлен такой удачей, которую немногие люди имели в своей жизни. Никто не мог избрать эпоху, в которую они родятся, ту, где множество мужчин боролись в течение всей своей жизни, которая мало чем отличалась от жизни их отцов, но Захариил был везуч.

Он мог видеть, что родился во времена больших и важных изменений, времена, в которых человек мог стать частью чего-то большего, чем он сам, времена, когда он мог посвятить свои усилия в соответствии со своими идеалами и надеяться добиться чего-то реального своим успехом.