1974: Сезон в аду - Дэвид Пис

Собачье дерьмо на Уиллман-Клоуз — это очень сильно разозлило бы Грэма Голдторпа.

Было уже темно, и почти у каждого дома стояла елка, украшенная рождественскими огнями. Но только не у Энид Шеард, этой жалкой сучки.

И не у Голдторпов.

Проклиная свою жизнь, я постучался в стеклянную дверь бунгало, прислушиваясь к лаю огромной эльзасской овчарки по кличке Гамлет.

Во время моего весьма короткого ангажемента на Флит-стрит я видел такое сотни раз. Родственники, друзья, коллеги и соседи умерших или обвиняемых — те самые люди, которых якобы обижало, ужасало, оскорбляло и даже приводило в ярость само упоминание о деньгах в обмен на информацию, — звонили месяц спустя с такой неожиданной готовностью, с таким внезапным желанием помочь и с такой, мать их, невероятной жадностью. Родственники, друзья, коллеги и соседи умерших или обвиняемых звонили и просили денег в обмен на информацию.

— Кто там? Кто там? — Жалкая сука даже не включила свет в прихожей, не говоря уже о том, чтобы открыть дверь.

— Это Эдвард Данфорд, миссис Шеард. Из «Пост», помните? — прокричал я из-за двери.

— Конечно, помню. Сегодня воскресенье, мистер Данфорд! — Она пыталась перекричать лай своего эльзасца.

— Мой редактор, мистер Хадден, сказал, что вы звонили и хотели поговорить с одним из его репортеров, — крикнул я через рифленое стекло.

— Я звонила в прошлый понедельник, мистер Данфорд. Я занимаюсь делами в рабочее время, а не в божье воскресенье. Я была бы благодарна вам и вашему начальству, если вы поступали бы так же, молодой человек.

— Прошу прощения, миссис Шеард. Мы были очень заняты. Я приехал издалека, и обычно я не работаю… — Бормотал я, пытаясь понять, наврал мне Хадден или просто перепутал дни.

— Ну, что я могу сказать, надеюсь, вы захватили для меня деньги, мистер Данфорд, — проговорила миссис Энид Шеард, открывая дверь.

Не имея при себе ни гроша, я вошел в темный узкий коридор, насквозь провонявший эльзасцем Гамлетом. А я-то надеялся, что мне никогда больше не придется терпеть эту вонь.

Вдова Шеард (как минимум семьдесят лет раздражения) проводила меня в гостиную, и я снова оказался с ней в полумраке, в компании ее памяти и лжи; снаружи Гамлет скреб стеклянную дверь, ведущую в кухню.

Я сел на край дивана и произнес:

— Мистер Хадден сказал, что вы хотели поговорить…

— Я с этим вашим мистером Хадденом вообще не разговаривала…

— Но ведь вам есть что рассказать нам о событиях, произошедших в соседнем доме? — Я пялился на пустой экран телевизора и видел там мертвые глаза Жанетт Гарланд, Сьюзан Ридьярд и Клер Кемплей.

— Я была бы благодарна вам, мистер Данфорд, если бы вы не перебивали меня, когда я говорю.

— Прошу прощения, — сказал я; желудок мой отзывался на каждую мысль о миссис Гарланд.

— Мне кажется, от вас пахнет алкоголем, мистер Данфорд. Я предпочла бы встретиться с этим вашим милым мистером Уайтхедом. И прошу заметить, не в воскресный день.

— Вы говорили с Джеком Уайтхедом?

Она улыбнулась тонкими губами.

— Я говорила с неким Уайтхедом. Он не назвал мне своего имени, и я не стала спрашивать.

Внезапно мне стало жарко в ее холодной черной каморке.

— Что он вам сказал?

— Он сказал, что мне надо поговорить с вами, мистер Данфорд. Что он лично не занимается этим делом.

— Что еще? Что он еще сказал? — У меня перехватило дыхание.

— Если вы позволите мне закончить…

Я придвинулся ближе к стулу вдовы.

— Что еще?

— Право, мистер Данфорд. Он сказал, чтобы я дала вам ключ, но я ответила…

— Ключ? Какой ключ? — Я почти перебрался с дивана к вдове на колени.

— Ключ от соседнего дома, — гордо объявила она.

Внезапно дверь на кухню распахнулась с грохотом и громоподобным лаем Гамлета, ворвавшегося в комнату и принявшего прыгать между нами, облизывая наши лица мягким горячим и мокрым языком.

— Право, Гамлет, этого достаточно.

На дворе уже была ночь, и миссис Энид Шеард никак не могла разобраться с ключами от бунгало Голдторпов. Наконец она повернула ключ в замке, и я вошел.

Месяц назад полиция отвечала категорическим отказом на все просьбы осмотреть место трагедии, а Энид Шеард даже не попыталась намекнуть, что имеет туда прямой доступ, но вот я оказался в кухне Голдторпа, в логовище Крысолова.

Свет не включался.

— Наверное, все отрезали, — прошептала миссис Шеард с порога.

Я еще раз щелкнул выключателем.

— Да, похоже, так оно и есть.

— Не хотела бы я заходить туда в темноте. Я, даже когда тут стою, покрываюсь гусиной кожей.

Я заглянул в кухню, пытаясь представить себе, когда в последний раз Энид Шеард доводилось щупать гуся. В доме стоял затхлый воздух, как будто мы вернулись туда после месячного отсутствия.

— Вам все-таки придется вернуться днем. Я же сказала вам, не стоит работать в воскресенье.

— Точно, так вы и сказали, — пробормотал я из-под кухонной раковины, пытаясь угадать, много ли удовольствия получила Энид Шеард от своего последнего гуся и скучала ли она по нему, так как это многое бы объяснило.

— Что вы там делаете, мистер Данфорд?

— Аллилуйя! — закричал я, вылезая из-под раковины со свечой в руке, думая: слава богу, черт возьми, и за это, и за трехдневную рабочую неделю.

— Ну, если вы настаиваете на том, чтобы осматривать дом в полной темноте, я попытаюсь найти для вас один из старых карманных фонарей мистера Шеарда. Мистер Шеард всегда имел запас фонарей и свечей. Будь готов, говорил он. С этими забастовками кто знает… — Она продолжала что-то бормотать по дороге к своему бунгало.

Я закрыл заднюю дверь, взял из шкафчика сковородку, зажег фитиль и накапал немного воска на дно, чтобы прикрепить свечу.

Наконец-то я один в логове Крысолова.

Ногам было холодно.

Свеча осветила стены кухни красными и желтыми сполохами, красные и желтые сполохи вырвали меня отсюда и перенесли на вершину холма над горящим цыганским табором, лицо маленькой девочки с темными кудрями кричало в ночь, в то время как другая маленькая девочка лежала на столе в морге с крыльями, вшитыми в спину. Я тяжело сглотнул, спросил себя, что, к чертовой матери, я здесь делаю, и открыл стеклянную дверь кухни.

Планировка тут была точно такой же, как у миссис Шеард. Слабый свет, пробивавшийся сквозь стекло входной двери в противоположном конце прихожей, смешался со светом свечи и осветил узкий коридор, пару блеклых шотландских пейзажей и гравюру с изображением птицы. В коридор выходило еще пять дверей, все они были закрыты. Я поставил свечу на телефонный столик и полез в карман за бумагой.