Разум и чувства. Как любили известные политики - Каринэ Фолиянц

А тем временем все развивалось по уже разработанному сценарию. Постепенно немецкий кинематограф стал подчиняться только партийным интересам. Не желающие им подчиняться или не вписывающиеся в расовые требования получали запрет на профессию и, при особом везении, покидали Германию. Замечательное немецкое кино превращалось в безвкусные агитки вроде «Пламенного бойца СА». И вот Гитлер предложил Лени Рифеншталь снимать фильмы о съездах НСДАП в Нюрнберге. Она согласилась. К тому времени Адольф был уже рейхсканцлером Германии.

«Я сказала, что не могу даже отличить СС от СА», – вспоминала Лени. Гитлер возразил: «Это хорошо. Сделайте фильм как художник». Невероятно заманчивое предложение для любого творческого человека.

Сначала Лени снимала просто документальный фильм – первый назывался «Победа веры» (он вышел в 1933 году) и ничем особенным не выделялся. Второй она собиралась назвать «Имперский партийный съезд» – о съезде нацистов в 1934 году. Но к этому времени Геббельс, отвечавший за пропаганду, разработал поистине имперский стиль проведения подобных мероприятий. Политические митинги превратились в грандиозные зрелища со специально подобранной (действующей определенным образом на психику) музыкой, флагами, факельными шествиями и парадами – толпой надо управлять умело.

Название для нового фильма – «Триумф воли» придумал лично Гитлер. Все продумывалось до мельчайших деталей, и Лени явно участвовала «в деле», однако много лет спустя она от всего открещивалась: «Я снимала то, что видела, – говорила она. – Мой фильм – это документ».

Лени Рифеншталь оказалась гениальным режиссером. Ее фильмы и по сей день пробирают до дрожи. В ее знаменитом «Триумфе воли» сконцентрировалось все то, что потом назовут «эстетикой фашизма». Но мы не станем увлекаться разбором ее блестящей работы. Нас сейчас интересует другая сторона ее жизни.

Гитлер был очень доволен ее успехами: Лени показывала Адольфу его собственное могущество. Он не раз встречался с Рифеншталь и, говорят, весьма ей симпатизировал. Она вспоминала, что однажды, в самом начале их знакомства, их очередная встреча проходила на берегу моря. Вдруг «великий человек» наклонился к ней, явно собираясь поцеловать. Но Рифеншталь резко отстранилась, не желая смешивать деловые отношения с личными. Тем более что ничего личного она к вождю не испытывала. «На следующее утро за завтраком он держался со мной подчеркнуто сухо и формально. На это, собственно, я и рассчитывала…»

К ее счастью, Гитлер ценил в ней в первую очередь режиссера, пропагандиста идей нацизма. А потому обошлось без эксцессов.

После капитуляции Германии Рифеншталь как пособницу нацистов арестовали и судили. Она была признана невиновной, однако клеймо «сочувствующей нацистам» осталось на ней навсегда.

Что удержало Лени от более близких отношений с фюрером и почему знаменитый завораживающий взгляд Гитлера не подействовал на женщину? Возможно, Рифеншталь останавливала внешность Гитлера, ведь как любой режиссер Лени немаловажное значение придавала внешней стороне дела.

А внешность рейхсканцлера великой Германии была весьма и весьма далека от совершенства. Многие знавшие фюрера говорили, что Адольф был чрезвычайно стеснителен, даже ближайшие слуги не видели его обнаженным. Однако таковым его, естественно, видели любовницы, и они поделились с остальным миром своими впечатлениями. По их описаниям, «фюрер был мускулист, но склонен к полноте, имел впалую грудь, искривленный позвоночный столб, кособокие плечи (правое плечо выше левого) и большие, не очень соразмерные с ростом (175 см) ступни ног (44-й размер)». В общем, нечем было похвалиться главному нацисту. Да и лицо Гитлера было довольно-таки отталкивающим: неприятные глаза; большой безобразный нос, от которого он отвлекал внимание квадратными усиками; и в довершение к столь непрезентабельному облику – желто-коричневые зубы.

Не всякая женщина прельстится такими «достоинствами».

Лени была не единственной женщиной, не ответившей на чувства Гитлера. Первую избранницу Адольфа звали Стефани Янстен. Ему тогда было шестнадцать лет, ей – восемнадцать. Она была очень красивой, высокой, стройной и светловолосой – не женщина, а идеал. Тем более для такого «красавца». К Стефани он испытывал почти платонические чувства – лишь любовался ею по вечерам издалека.

Об этом увлечении Гитлера, в те годы мечтавшего стать художником, а потому оценивавшего женщин преимущественно с эстетической стороны, известно лишь со слов некоего Густла Кубичека, с которым Адольф приятельствовал в бытность свою в Вене. Кубичек рассказывал, что однажды они прогуливались в предместье города Линц, и Адольф увидел вдруг высокую, длинноногую, грудастую блондинку.

«Настоящая Валькирия! – воскликнул потрясенный до глубины души Гитлер, застыв на месте. И добавил: – Она глянулась мне, Густл!»

Несколько более приземленный Кубичек в ответ заметил: «Но глянулся ли ей ты, Адольф?»

На это сказать было нечего. И пораженный в самое сердце юнец промолчал.

Красотка Стефани была девицей весьма свободного поведения, что чрезвычайно привлекало к ней противоположный пол – влюбленные парни чуть ли не хороводы вокруг нее водили. Гитлер, понятное дело, стал одним из ее многочисленных поклонников. В светлое время суток он повсюду таскался за предметом своей любви, а с наступлением темноты располагался под ее балконом и, как положено, страдал и вздыхал. Валькирия, однако, абсолютно не замечала влюбленного юнца – ей явно было кем и чем заняться.

Адольф не знал, как обратить на себя ее внимание – он не вписывался в легкий образ жизни венских студентов: не пил, не курил и с девицами легкого поведения не знался. Но однажды чудо произошло: как-то весной на веселом празднике цветов Стефани вдруг улыбнулась юному Адольфу и бросила ему алую розу.

Неврастеничный влюбленный не сумел воспользоваться ситуацией, и вместо того, чтобы подойти и познакомиться с вожделенной особой, он рванул домой, где уселся за стол и настрочил фройляйн Янстен послание. Ошалевший от столь явного знака внимания, он поведал любимой, что скоро поступит в академию изящных искусств, затем быстренько прославится, а уж потом и женится на ней. Ей надо лишь немного подождать. О том, что в академию его уже не приняли, он тактично умолчал.

Что подумала, получив это послание, Стефани Янстен, неизвестно. Адольф же тем временем страдал, не спал ночами и писал героические баллады в честь прекрасной возлюбленной. При этом все его грезы оставались лишь грезами – на нормальное знакомство он так и не решился.

По всем правилам немецких романтиков Гитлер решил покончить жизнь самоубийством. Поскольку, в отличие от юного Вертера, пистолета у него не оказалось, он решил утопиться. О чем и поведал своему приятелю. «В настоящее время я взвешиваю, не утопиться ли мне в Дунае?» – сказал он Кубичеку. «Неплохая идея», – ответил жизнерадостный лучший друг. Почему-то от этого ответа желание умирать у Гитлера пропало. Первая история любви закончилась ничем.

О первых сексуальных контактах фюрера известно немного – они были многочисленными, беспорядочными и происходили в кругу женщин легкого поведения.