Корректировщик. Где мы – там победа! - Георгий Крол

На бруствере показались сразу трое. В одного я успел выстрелить, но другой прикладом карабина выбил у меня пистолет. Третий свалился Русу на голову, а следом набегали еще и еще. Как у меня в руках оказались финка и метательный нож, я не помню. Но этого, с карабином, пырнул обоими. Потом метательный засел в глазнице еще у одного, я перекинул финку в правую и полоснул следующему по горлу. Кинулся в кучу, насевшую на Руса, ударил кого-то ножом в спину.

Дальше помню плохо. Мат, гортанные вопли, одиночные выстрелы и короткие очереди. Рукопашная в траншее – это жуть, такому нас точно не учили. Как-то само собой выходило, что все занятия по рукопашке проходили на открытом пространстве. В зале, в поле. Там, может, все эти приемы и работали, но здесь, когда от стенки до стенки меньше метра, особо руками-ногами не размашешься. Я бил ножом, потом тоже лопаткой, убей не помню откуда ее взял. В какой-то момент мне послышался женский крик, и я вообще слетел с катушек.

Бой закончился как-то внезапно. Я с удивлением понял, что нахожусь не на своих позициях, а черт его знает где. Рядом сидел боец, измазанный в крови и грязи так, что на лице различались только глаза. Тельник порван так, что непонятно, как он вообще на нем держится. На груди и плечах порезы, некоторые еще кровоточат, а на лице улыбка. Шальная такая. И глаза, кстати, у него странно знакомые, будто видел их у кого-то, только вспомнить не могу. Еще один привет из истории, что ли?

– Спасибо, братишка.

Это он мне?

– Не знаю, где ты так научился, но если бы не ты – нам бы точно крышка. А потом бы они до раненых добрались.

До раненых? Это я что, возле санитарного блиндажа? Я вспомнил женский крик. Анка?

– Анка где?

Грязный краснофлотец приподнялся.

– Ранен, что ли?

– Не знаю. Я женский крик слышал…

– А-а! Это медсестру так зовут? Не, не боись, все нормально. Когда фрицы сюда прорвались, один в блиндаж сунулся. Сестричка его и встретила – штыком в живот. А что кричала – первый раз ведь своими руками убить пришлось, вот и кричала. Для храбрости. Тут и мы подоспели.

Я сел на дно. Посмотрел на свои руки. В правой все еще финка. Странно, ведь я лопаткой дрался? Черт, весь бой как в тумане! Вытер клинок о труп немца под ногами, сунул в ножны. Потом подумал, пошевелил плечами, поерзал. Вроде ничего не болит. Значит, цел. Сидящий рядом краснофлотец снова заговорил. Это отходняк от боя: тянет поговорить, доказать себе, что жив.

– Братишка, ты тут давно?

– Вторые сутки.

– А нас утром из города перебросили. Двадцать человек. Четверо где-то здесь… лежат. Надо поискать.

Это точно, мне тоже надо идти. Медленно встал.

– Ладно, пойду, поищу своих.

– Бывай, братишка.

– Бывай.

Быстро темнело. Отделение я нашел на нашем участке траншеи. Всех четверых. Подошел, молча сел рядом. Даже в сгустившихся сумерках видно, что в строю у меня остался только Петро-«Турок». У Иванова-«Ивана» – перевязана грудь. Кравец-«Федот» с трудом держит голову, которой из-под бинтов и не видно почти. «Рус» баюкает замотанную руку. Ничего, прорвемся. Главное, что все живы. Огляделся в поисках своего оружия, а то как-то неудобно с одной финкой. Нашел сразу, похоже, мои ребята постарались. У стенки траншеи стояла «СВТ», рядом, на спине трупа немца, лежали «MP-40» и пистолет. Даже метательный нож. Значит, старались, искали. Это хорошо, приняли, выходит, как своего, как командира.

Меняя магазин в пистолете, я смотрел на руку немца. На рукаве темнел «германский орел», и это мне что-то напоминало. Понять бы что. Убрав пистолет в кобуру, закинул на плечо автомат и повернулся к ребятам:

– Русаков, Иванов, помогите Кравцу добраться до санбата. Петро, ты тоже помоги и возвращайся.

На споры и разговоры ни у кого сил не было. Парни встали, и Кравец сразу начал заваливаться. Петро, вот черт, фамилию так и не знаю, взвалил его на спину и понес. Остальные двинулись следом. Я остался, раздумывая, что делать с трупами в траншее. Этому нас тоже не учили. Пока думал, появились бойцы. Их было много, и форма на них была чистая. Пополнение? Вовремя. Шедший впереди остановился в двух шагах.

– Кто старший?

Старший. Смешно, учитывая, что я один.

– Я. Командир отделения разведки сержант Яковлев.

– Лейтенант Семин. Нам приказано занять этот участок.

– Занимайте. Сами видите, из отделения один я остался.

Лейтенант оглядел траншею:

– Погибли?

– Пронесло, но ранены почти все. Отправил в санбат. Но будете этих выкидывать – посматривайте. Тут такое творилось – могут бойцы из других подразделений оказаться.

– Проверим.

Я отступил в отнорок, который, видимо, должен был стать ходом сообщения, и в ожидании своего разведчика тупо смотрел, как новенькие, подсвечивая фонариками, выкидывают трупы из траншеи. Потом их оттаскивали к воронкам и там зарывали. Я в конце концов усмотрел:

– Стоп!

Два краснофлотца, держащие за руки и за ноги труп, с удивлением посмотрели на меня. Лейтенант, услышав приказ, стал пробираться в нашу сторону.

– В чем дело, сержант?

А я рассматривал труп. Точнее, не сам труп, а его форму. На воротнике, справа руны «ᛋᛋ». Слева полоски. Значит, точно не рядовой. Значки, значит ветеран. «Германский орел» на левом рукаве. Ниже: черная лента с надписью. И это совершенно точно указывает на то, что он из «СС». А тут, насколько я помню, их не должно быть. И откуда он взялся?

– Товарищ лейтенант, эта руна, – я указал на воротник, – знак принадлежности к «СС». Если он такой один, то, возможно, недавно перевели, или еще что. Но если они все такие – то это важно. Надо проверить.

Лейтенант кивнул своим. Те начали быстро ворочать оставшиеся трупы, кто-то вылез и стал проверять тех, кого уже выкинули наружу.

– Не все, но многие.

Понятно. Тоже та еще информация, значит, тут не одно подразделение. А «СС» не любит дробить свои части… Повернулся к лейтенанту:

– Я должен доложить командиру роты. Разрешите идти?

– Идите. Только, сержант, вы бы привели себя в порядок. И умылись заодно, а то смотреть страшно.

– Есть.

Интересно, как же я выгляжу, раз офицеру морской пехоты смотреть страшно? Хотя если вспомнить того бойца возле медсанбата и моих ребят… Да уж, точно надо сначала умыться.

Первое, на что я обратил внимание, это новая звездочка на погонах Ольшанского. Собрался поздравить, но углядел в углу майора с красными от недосыпа глазами.

– Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу капитану.

Усталый офицер молча кивнул.

– Товарищ капитан, поздравляю.