И буду век ему верна? - Татьяна Полякова

– Не надо, – протестует Стас, но я уже встаю наколени и тянусь к пакетам на заднем сиденье. Тут меня посещает мысль о том, чтов короткой юбке этого, пожалуй, делать не следовало, но отступать поздно. Стаскачает головой и отворачивается к окну, я достаю пакеты, усаживаюсь поудобней.

– Смотри, это Вадиму. Нравится?

– Нет.

– У тебя плохой вкус. А это мне. Очень удобные туфли.Пожалуй, я их сразу и надену. А футболка нравится?

– Нет.

– Очень жаль, потому что я ее тебе купила. Цвет точнотвой. Подожди, прикину.

– Убери руки, ты мне мешаешь.

– Ничего подобного.

– Сядь как следует, или пойдешь пешком.

– Хоть бы спасибо сказал, хороший подарок.

– Мне подарки без надобности.

– Возьмешь футболку?

– На черта она мне?

– Тебе что, подарки никогда не дарили?

Стас хватает футболку и выбрасывает ее в окно.

– Идиот, – говорю я и отворачиваюсь.

Утром я спускаюсь в кухню, муж и Стас пьют кофе, при моемпоявлении замолкают на полуслове.

– Без тайн вы не можете, – ворчу я.

– Это не тайны, это дела, – хмуро отвечает Вадим.Чем он с утра недоволен?

– Мне уйти?

Видимо, он решил, что меня обидел, поспешно улыбнулся исказал:

– Нет, конечно. Извини.

– Что приготовить на завтрак? – спрашиваю я.

– Салат какой-нибудь.

Вадим к еде совершенно равнодушен, а Стас постоянно грызетпеченье, чистое наказание.

– Ты себе желудок испортишь, – ядовито говорю я.

Вадим решает проявить интерес к моей жизни и спрашивает:

– Чем думаешь заняться?

– Хочу съездить в Спасское, пофотографировать. Подругаобещала пристроить фотографии в журнал, если выйдет что-нибудь путное. Ты непротив?

– Нет, конечно. – Стас к этому моменту отбыл всвою комнату, Вадим спрашивает, словно извиняясь: – Как вы? Ладите?

– Я стараюсь. Только твой золотой парень вечно всемнедоволен.

– Потерпи, это ненадолго.

Я тяжко вздыхаю.

В Спасском я часа три занимаюсь съемкой. Сегодня я болтаюмало, и Стас должен быть доволен. Он идет рядом, время от времени я на негосмотрю, стараясь делать это незаметно. Есть в нем что-то такое, что непозволяет вот так взять и выбросить из головы рассказ сестрицы, даже если онаувлеклась своими фантазиями.

– Обедать не пора? – спрашивает Стас.

Я киваю, и мы идем в ресторан. По мне, так лучше быперекусить в какой-нибудь кафешке, хотя возле дешевой забегаловки шикарнаятачка Стаса выглядела бы забавно. Крахмальные скатерти не производят на неговпечатления, подозреваю, он их попросту не замечает. Сидит жует, и по всемувидно, что по любимому печенью тоскует.

– Слушай, – говорю я, – почему ты так любишьпеченье?

– Идиотский вопрос.

– Я Вадиму обещала, что мы не подеремся, но иногда обэтом жалею.

– Надеюсь, ты передумаешь, драка с тобой меня всерьезпугает.

– У тебя есть девушка? С ней ты тоже такразговариваешь?

– Она глухонемая, за это я ее и полюбил.

– Должно быть, еще и слепая в придачу, иначе выбрала быкого-то посимпатичнее.

Он не отвечает. Когда я уже не надеюсь услышать от него хотьслово, он спрашивает:

– С родителями помирилась?

– Я с ними еще не виделась, о чем тебе хорошо известно.Боюсь, потому что на ласковый прием рассчитывать не приходится. Впрочем, отменя ничего хорошего они и не ждали.

– Серьезно? Почему?

– Тебе правда интересно?

– А для чего я спрашиваю?

Я начинаю объяснять. Для этого мне приходится углубиться висторию своей жизни. Я рассказываю, стараясь, чтобы все это звучало не слишкомглупо. Странно, Вадиму я этого не говорила. Если вдуматься, я этого вообщеникому не говорила.

– А ты жил в Риге? – спрашиваю я и замираю,прикидывая, ответит он или нет.

– Недолго. Лет до десяти.

– А потом?

– Родители развелись, мы с матерью сюда переехали.

Я спешу закрепить успех.

– С Вадимом вы друзья?

– Друзья? – Он вроде бы удивлен. – Вадим мнеплатит, я на него работаю. Вот и все.

По тому, как он это произнес, становится ясно, что свопросами лучше не лезть. Я делаю несколько фотографий деревянной церквушки,потратив на это полчаса. Стас сидит в траве, прислонившись спиной к дереву, ито ли спит с открытыми глазами, то ли за мной наблюдает. Я нацеливаю на негообъектив.

– Эй, ну-ка изобрази улыбочку.

Он в самом деле улыбается, я тороплюсь запечатлетьисторический момент. Мимо идут две девчонки, в голове возникает очереднаягениальная идея: я прошу их нас сфотографировать.

– На вечную память, – смеюсь я, беру Стаса подруку и прислоняюсь головой к его плечу. Если ему это и не нравится, тонеудовольствия он никак не выказал. Мне становится легко и весело. День удался.Оставшееся время я болтаю, пытаясь его рассмешить, и пару раз, как солнце из-затуч, на его физиономии появляется улыбка. Однако радость моя в очередной раздлится недолго.

Я решаю купить мороженое, Стас ждет меня в машине, яперехожу дорогу и оказываюсь возле киоска. Мимо едет мальчишка на доске,выделывая немыслимые пируэты, я скалю зубы, смотрю на него и возвращаюсь к«БМВ». Только когда истерично визжат тормоза, я замечаю «Жигули» и в ужасезамираю. Стас успевает выскочить из машины, хватает меня за плечи и буквальновыдергивает из-под колес. Шофер кроет меня последними словами. Когда онотъезжает, за меня берется Стас.

– Идиотка! – орет он. – Ты смотришь, кудаидешь?

– Я не заметила, – оправдываюсь я.

Я сижу в машине, на коленях у меня мороженое, смотреть нанего тошно. Стас закуривает, руки его дрожат. Господи, ну почему я вечно всепорчу?