Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты - Александр Ли

Но если церковь была основой и утком гобелена флорентийской жизни, Ринальдо Орсини возглавлял институт, который был чем-то большим, чем просто некие рамки повседневного существования. Хотя сам чаще всего оставался в тени (вероятно, это было следствием ужасов периода Савонаролы), Орсини обеспечивал теснейшую связь церкви со светской жизнью. Как и у любого архиепископа, в его распоряжении были сотни, если не тысячи священников, монахов, монахинь и членов третьих орденов монашеского братства. Он делал все, что было в его силах, чтобы привлечь еще большей людей к тем или иным формам религиозной жизни. Такова была его работа – сделать границу между религиозным и светским максимально неразличимой. И в этом деле он преуспел.

Благодаря кампаниям Орсини и его подручных сыновья часто обнаруживали, что религиозная жизнь является весьма привлекательной и безопасной альтернативой карьере светской. Особенно актуально это было для больших семей, где дочерям-бесприданницам частенько приходилось уходить в монастыри из-за бедности. Скромному архиепископу явно польстило, когда старший брат Микеланджело Лионардо стал монахом-доминиканцем, а его племянница Франческа, дочь Буонаротто, после смерти отца жила в монастыре, пока ее дядя не смог собрать приличное приданое. Это не всегда являлось результатом полной гармонии в доме или монастыре. Очень часто девушки категорически отказывались хоронить себя в стенах монастырей. В 1568 г. 14-летняя девушка из Сиены попыталась отравить всю семью, измельчив зеркало и добавив порошок ртути в салат за ужином. Она сделала это, чтобы избежать пострига. Монахи и члены орденов часто обнаруживали, что религиозная жизнь имеет финансовый смысл, но не ведет к смирению и благочестию. После смерти матери сестра Филиппо Липпи больше не могла содержать брата, и в возрасте восьми лет он оказался в кармелитском монастыре. Но достигнув зрелости, Липпи понял, что монастырская жизнь не согласуется с его любвеобильностью. И покровителям, и монастырскому начальству пришлось приложить все усилия, чтобы сдержать его, но безуспешно.55

Орсини прекрасно понимал, что у многих семей есть родственники в монашеских орденах, и это обеспечивало плотнейшую связь между религиозным и светским. Речь шла не просто о случайном общении, разговорах на улице или болтовне после мессы. Важную роль в этом уравнении играл секс. И здесь нам в помощь «Декамерон» Боккаччо. Хотя монахи иногда играли роль неосведомленных посредников, гораздо чаще у Боккаччо они выступают как исключительно активные участники весьма смелых сексуальных забав.56 В одной истории говорится об аббате из Тосканы, который страстно влюбился в жену благочестивого Ферондо, но сумел добиться от нее обещания удовлетворить его страсть только тогда, когда ее не любящий секса муж окажется в чистилище, где и осознает свою ошибку. Хитроумный монах напоил Ферондо зельем, что он показался мертвым. Затем он вытащил его тело из склепа, где его похоронили, и запер в подвале. Когда Ферондо проснулся, он поверил, что находится в чистилище. А аббат тем временем развлекался с его женой до полного своего удовлетворения.57 В другой новелле говорится о монахе-бенедиктинце, которого застали с юной девушкой. Чтобы избежать жестокого наказания, он напомнил аббату, что и тот наслаждался любовными утехами с той же девушкой.58

Естественно, все это вызывало ожесточенную критику. В начале XV в. во флорентийской литературе возникло сильное антиклерикальное течение. Основную критику вызывало обжорство и похотливость служителей церкви. Самыми суровыми критиками были Поджо Браччолини и Леонардо Бруни.59

Однако связи между религиозным и светским мирами во времена Орсини не ограничивались одним лишь сексом. Ринальдо Орсини был не просто прелатом, но еще и бизнесменом. И вот в этом отношении его тайное присутствие в истории «Давида» становится довольно туманным.

Сколь бы твердым не был обет бедности, который давали монахи, монахини и священники, всем нужны были деньги. И каждый церковный институт имел широкий круг финансовых интересов. Картезианский монастырь в Галлюццо, неподалеку от Флоренции, владел «ткаческой фабрикой на виа Маджио, швейной мастерской на виа дель Гарбо, цирюльней в приходе Сан-Пьеро Гаттолино и жилым домом в районе Оньи Санти».60 Некоторые религиозные организации в городе занимались прибыльным бизнесом в собственных стенах. Монахи Умилиати, к примеру, с конца XIII в. владели шерстопрядильной фабрикой у реки и работали на ней.61 В этом отношении монастыри проявляли особую активность. Жена Франческо Датини как-то написала мужу о прекрасных скатертях, которые она заказала в одном монастыре, и полотенцах, купленных в другом.62 Священники располагали огромными портфелями инвестиций. Благодаря пожертвованиям церкви и церковные институты владели большими участками земли, зданиями и целыми предприятиями, которые давали постоянный доход благодаря арендной плате и прибылям. Некоторые церкви получали колоссальные суммы. Хотя на материковой части Италии насчитывалось не менее 263 епархии (исключая Сицилию и Сардинию), трудно было найти епископа или хотя бы архиепископа Флоренции, в карманах которого не звенело бы чистое золото.63

Все это делало церковные институты крупными игроками во флорентийской экономике и в то же время отправляло священников и прелатов в порочный мир светского честолюбия. Богатейшие семьи Флоренции стремились закрепить свою ценность и достоинство, отправляя своих членов в лоно Церкви и стремясь занять там самое высокое положение. В 1364 г. Франческо дель Бене через папского секретаря Франческо Бруни устроил так, чтобы церковь Санта-Мария сопра Порта досталась его сыну Бене. Позже Буонакорсо Питти вел долгую и изматывающую борьбу с Никколо да Уццано за то, чтобы заполучить больницу в Альтопсио для своего племянника.

Ринальдо Орсини не был исключением. Архиепископом Флоренции он стал в результате прошения, поданного Лоренцо де Медичи папе Сиксту IV в 1373 г. Хотя ненавидевший Медичи Сикст хотел назначить на вакантное место родственника Якопо Сальвиати, Франческо, Лоренцо твердо вознамерился поручить эту работу Орсини. Не то чтобы он считал, что Ринальдо как-то особо предан христианским добродетелям: гораздо важнее было то, что Орсини был его шурином. Сделав архиепископом брата жены, Лоренцо рассчитывал еще более укрепить свою власть и направить поток доходов Церкви в собственные закрома.

То, что Орсини получил место в результате хитроумных комбинаций Лоренцо де Медичи, придавало роли архиепископа во флорентийской жизни еще большее значение. При теснейших связях религиозной и светской сфер жизни Флоренции в эпоху Ренессанса было бы удивительно, если бы Церковь не была столь же тесно связана с политикой и бизнесом. Именно в силу семейных и экономических связей священников и мирян два мира неизбежно должны были пересечься. Но если мы привыкли видеть архиепископа Кентерберийского, занимающегося политическими и финансовыми делами, в эпоху Ренессанса подобные связи были более интенсивными и менее дружескими.

Папские государства играли важную роль в политике на Апеннинском полуострове. Церковь играла еще более важную роль во внутренних делах Флоренции. С одной стороны, церковные богатства являли собой лакомую цель, за которую боролись семьи и фракции. Основной проблемой отношений между архиепископом и правительством Флоренции, которому вечно не хватало денег, являлось налогообложение церковной собственности. Нравилось это прелатам и приорам или нет, но они оказывались втянутыми в бесконечную и довольно грязную игру. Но, с другой стороны, экономическая и политическая значимость Церкви делала ее жизненно важной для функционирования флорентийской экономики. Этот фактор следовало учитывать в борьбе за контроль над городом. Городские банки зависели от папских денег. Да и сам город часто обнаруживал, что само его выживание зависит от связей с папскими государствами. Хорошие отношения были жизненно важны. И Церкви тоже нужно было иметь флорентийское правительство (и флорентийские банки) на своей стороне. И это приводило к активному вмешательству в повседневную политику. После падения Медичи папа Сикст VI активно поддерживал заговор Пацци. О многом говорит тот факт, что активную роль в организации заговора играл архиепископ Пизы Франческо Сальвиати.