Создатель чудовищ - Дмитрий Лазарев

Придя к такому решению, он перестал сопротивляться. Просто смотрел в упор на дорогие черты, казавшиеся сейчас гротескно-жуткими из-за крови на лице и холодно-алчного взгляда, а представлял совсем другое: их знакомство, первое свидание, свадьбу, медовый месяц, совместные поездки и обустройство их московской квартиры – все те моменты, которые до сих пор составляли их с Леной семейное счастье, пока глупость и упрямство Игоря едва не подвели черту под ее жизнью. «Пей, дорогая, пей! Пей и живи. Ты должна жить. Ты, а не я. Так будет правильно».

Бахтин чувствовал, как холодеет, как у него постепенно немеют руки и ноги. Он понимал, что умирает, так как для залечивания таких травм, какие были у Лены, понадобится вся его жизнь. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть жуткой кровавой маски, в которую превратилось лицо жены, хотел, чтобы перед смертью в его сознании остались другие образы: живая, по-настоящему живая и счастливая Лена…

Он даже не понял, в какой именно момент произошла эта перемена: вцепившаяся в него сильная рука жены, которой она прижимала его к себе, не позволяя вырваться и удрать, вдруг напряглась и, напротив, – попыталась его оттолкнуть. Бахтин от неожиданности открыл глаза и с изумлением увидел, что лицо Лены, только что спокойное и уверенное в том, что жертва, насытив ее до конца, умрет, позволив ей, сильной и здоровой, вырваться из этой ловушки и продолжать жить, вдруг исказилось страхом и отвращением, словно живительная энергия, поступавшая от Игоря, внезапно превратилась в губительную отраву… Безумие!

– Лена… – попытался заговорить с женой Бахтин, но сил не осталось даже на это, и из горла его вырвалось лишь слабое невнятное сипение.

Жена уже восстановилась достаточно, чтобы двигаться самостоятельно, и, когда она рванулась прочь из его объятий, ослабевшие руки Игоря не смогли ее удержать. Ей все еще было больно – залечилась она все-таки не до конца, но вытягивание энергии прекратила и предприняла единственный доступный ей путь бегства – через спинку сиденья назад. Игорь почувствовал, как от ее рывков зашевелилась машина, и понял, что, если продолжится в том же духе, она перевернется еще раз, упадет и похоронит их обоих уже окончательно.

– Лена!.. – слабый шепот вместо крика.

Пальцы попытались схватить ее за одежду, но она яростно лягнула его в грудь, отбросив к водительской дверце, а машина начала заваливаться. Если б не это, Игорю нипочем бы не выбраться, но дверца отошла от сосны, и Бахтин, навалившись на нее спиной, вывалился наружу, всем телом прилипая к стволу дерева. А машина вместе с продолжающей рваться из нее женой кувырком покатилась дальше под откос, превращаясь в гроб из смятого, покореженного металла…

* * *

Настоящее

Нет! Этого не может быть! Он не помнит такого! Это же бред! Зеленый туман отравил его разум, и это никакое не воспоминание, а просто галлюцинации! Даже если возможно то, что взрыв привел к какому-то выбросу или излучению, превратившему Лену в Измененную, и она попыталась высосать из него, Игоря, всю жизненную силу, чтобы выжить самой, то почему она тогда шарахнулась от него, словно от прокаженного? Что в нем-то было такого? Ведь тогда получается, что Игорь убил жену дважды: первый раз – когда привез туда, а второй – когда она из-за него запаниковала, и от этого машина рухнула! Он же самый что ни на есть обычный человек – не Измененный, не мутант. Лене нечего было пугаться! Или было?

Теперь, когда зеленый туман или пустоглазые зомби отправили его в прошлое… виде́ние это, порождение больного рассудка или новое воздействие, похоже, пробило стоявший на тех воспоминаниях блок, явив ему истинные события того страшного дня. Игорь внезапно почувствовал что-то в себе. Что-то, чего раньше не было, какое-то изменение на глубинном уровне. Оно проявилось тогда, с Леной, не дав ей убить его, после чего заснуло на долгих девять лет и пробудилось сейчас, когда атака пустоглазых повергла его в царство зеленого сияния, из которого невозможно выбраться… Невозможно? У него откуда-то появилось чувство, что это не так. Только он ведь представления не имеет, что с ним тогда произошло и что с этим делать. Как спастись сейчас?

Странно, но ведь еще пару дней назад, случись с ним что-то подобное, он бы и не подумал барахтаться. Во многом Игорь умер еще тогда, девять лет назад, на Байкале, а жить продолжал чисто физически, по инерции, ничего не желая, ни к чему не стремясь. Бахтин практически похоронил себя в этом захолустье. Что изменилось бы с его физической гибелью? Она просто привела бы все в соответствие. Но сейчас… Сейчас у него появился стимул для борьбы. Он, этот стимул с каштановыми волосами, лежал парализованный на маяке. Лежала. Ари. Его Измененное чудо, странным образом в творящейся вокруг апокалиптической свистопляске вернувшее Бахтину желание жить, пробудившее чувства, которые, казалось, уже атрофировались в нем за ненадобностью. А теперь она там, одна и беспомощная, лежит на маяке и без него совершенно точно пропадет. Поэтому он сейчас не может позволить себе умереть или стать пустоглазым подобием шатающихся по острову зомби. Просто не имеет права.

Игорь вдруг не столько почувствовал, сколько осознал пока непонятную, но явную перемену в себе. Если бы не его внутренняя неправильность (или, наоборот, какая-то высшая правильность?), он бы уже утратил способность мыслить полностью, стал бы как эти… Что же не дает погаснуть его рассудку, а личности раствориться в зеленом сиянии? Может, мысли об Ари? Может, она – его якорь, не позволяющий оторваться от физической реальности? Тогда надо рваться к ней. Освободиться, вернуться, помочь, спасти…

И ядовито-зеленое свечение вдруг поблекло, словно того, кто управлял процессом, очень удивило оказанное ему сопротивление. Словно он даже представить не мог, что такое возможно. Кто – «он»? Паук? Скорее всего, да. «Ну, где же ты, тварь? Хочешь взять меня? Хрен тебе!» – эта мысль внезапно словно придала Игорю дополнительные силы для борьбы, и сияние, кажется, даже стало рассеиваться, а из-под него начала проступать картинка родом из обычного мира. Реального. И на этой картинке медленно проявились дома. Очень знакомые дома поселка Горный. А еще темная мужская фигура рядом с одним из них. Бахтин почему-то сразу понял, что смотрит на Паука: от фигуры веяло невероятной мощью, ледяным равнодушием и… неожиданно некоторым изумлением, смешанным с досадой.

Интересно, а он видит Игоря? Или просто чувствует чье-то сопротивление? А если так, то что он сейчас сделает? Бахтин отпрянул, скорее в ментальном, чем в физическом смысле, погасил эту картинку перед своим мысленным взором, даже более того – опять же мысленно по наитию попытался создать какое-то подобие щита между собой и этим типом. Но голова его взорвалась болью, а зеленый свет опять стал ярче, вновь пытаясь подавить, растворить в себе волю Игоря. Но на сей раз этот номер не пройдет. Чем сильнее становился натиск ядовито-зеленого нечто, тем больше нового Бахтин открывал в самом себе, больше понимал, что именно он сделал на лесной дороге девять лет назад и что нужно делать сейчас.

Та шестерка, что напала на него, – не однозначные враги, не кровожадные мутанты, жаждущие его смерти. Они находятся под воздействием чужой воли, которое пока еще обратимо. Бахтин понятия не имел, с какого облака на него упало это знание, но чувствовал, что оно верно, чувствовал, что может им помочь хотя бы временно развеять дурман. И еще Игорь понял свою давнюю ошибку, которая привела к гибели жены. Тогда он подсознательно так же пытался помочь Лене, «откатить назад» те изменения, что уже произошли с ее организмом, действовал слишком резко, и, само собой, это воздействие вызвало у нее страх. Вначале она попыталась закрыться от него, затем отбиться или сбежать, а когда не получилось, впала в панику, заметалась, и в результате машина рухнула.