Игрок - Александр Потемкин

«Свадьба в поезде, со священником? Любопытная затея. Кто венчается?» — «Я с Юлией Бояровой. Согласие невесты имеется». — «Добре! В особых случаях неписаные законы требуют одобрения работодателя». — «Мне это известно. Поэтому я и предложил отступные». — «Не повторяйте, пожалуйста, эту мизерную сумму. Вы только рассердите меня». — «Ваши условия?» — «Есть ли доказательства, что ассигнация принадлежала Аль Капоне?» — «Конечно. Я подпишу сертификат происхождения». — «Смеетесь?» — «Тысячедолларовая купюра сама по себе — редчайший денежный знак. Она выпускалась с тысяча девятьсот тридцать второго по тысяча девятьсот тридцать четвертый год. Сегодня самому президенту США непросто ее разыскать». Молодой человек вытащил из кармана бумажник и вынул из него купюру с изображением Стива Кливленда, двадцать четвертого президента США. «Вот, взгляните, — господин Алтынов сдвинул несколько бутылок к краю стола, салфеткой протер его поверхность и положил перед собеседником тысячедолларовую банкноту. — Известно, что лоббистами печатания таких крупных денег была американская мафия, чей оборот, в основном, проходил в “черном нале”. Надо было сократить объемы перевозок наличности. И сегодня это действующие денежные знаки. Предыдущий владелец этой купюры поклялся мне на Библии, что она досталась ему от прямых потомков Аль Капоне». — «Поверил. Историческую купюру я оставлю себе. А ты опиши историю с клятвой на Библии, когда, где и кто именно это сделал. Что у тебя с собой еще из тех раритетов, которые ты перечислил?» — «Через минуту будет готово приглашение на венчание. Если у вас есть карты, я готов передать вам ноу-хау одного трюка, который стал победителем на форуме “FISM” — ежегодной тусовки фокусников, где номинируются лучшие выдумки. Пораженное инфарктом сердце в колбе, конверт письма Сталина и чертежи фрегата “Святой дух” готов представить в любое время и в любом месте. Кстати, как вас величать?» — «Это совершенно неважно…» — «Если вы не против, я буду называть вас “профессором”. Вы напоминаете мне моего шефа, профессора Хотынцева Сергея Владимировича. Он — моя симпатия». — «Добре. Не против. Даже красиво — “профессор”!» — «Вы мне доверяете, господин профессор?» — «Доверять? Это противоречит моим принципам».

«Мне пришло в голову вот еще что. В поезд сядет священник. Он будет облачен в ризу с православным крестом. Не хотите ли украсить свою коллекцию одеянием попа, отслужившего обряд раритетного венчания в купе поезда? Это же уникальный экспонат. Для доказательности я составлю протокол обряда». — «В этом есть своя изюминка. Но как ты у церковника его одежду возьмешь?» — «Выкуплю!» — «Добре. Но торопишься ты, врач. А если у тебя ничего не выйдет, как ты передо мной за неустойку отвечать будешь? Это, брат, дело серьезное, можешь многое потерять. Давай-ка, опиши мне твой карточный трюк. В короткой форме — устно, обстоятельно — в письменной. У меня в коллекции из этого раздела пока ничего нет. Вот тебе обычная колода карт». — «Беру из колоды любые три карты — допустим, девятку, даму и короля. С помощью определенной последовательности манипуляций создаю иллюзию, что на руках не разные, а одинаковые карты. Это делается так…» Руки господина Алтынова задвигались, заиграли, и действительно: каждый раз оказывалось, что на руках всегда были одинаковые карты — три дамы пик, или три бубновые девятки, или три трефовых короля. «Любопытно! Опиши мне подробно последовательность манипуляций. Тут необходимы тренировки. Что с тебя еще можно взять?» — «Раритетные часы фирмы “Вашерон Константин” — подарок американского доктора Дебейки, самого фантастического хирурга в мире». — «За какие заслуги он наградил тебя?» — «Сказать честно, дело было несколько иначе. Я был включен в бригаду хирургов по шунтированию Бориса Ельцина. После успешной операции семья президента передала семь часов Дебейки, под патронажем которого проходила операция. Американский профессор сам должен был определить, кто из операционной команды получит всемирно известные часы. Дебейки собрал нас и говорит: “Дорогие коллеги, у меня к вам необычная просьба. Прошу каждого из вас показать, какие часы вы носите”. Первым вышел Бачурин — он предъявил золотой “Вашерон Константин” с репетиром и турбуенном по цене двести семьдесят тысяч долларов; потом встал Буранд — у него на руке был золотой “Адемарс Пике” с бриллиантами по циферблату за сто десять тысяч долларов. У Соколова был платиновый “Бриге” за девяносто тысяч долларов, а у Африкантова — уложенный сапфиром “Патэк Филипп” с репетиром за сто тридцать тысяч. Я предъявил “Полет” восемьдесят седьмого года по цене пятнадцать долларов. Одним словом, все низшие врачебные чины получили из рук Дебейки золотой “Вашерон Константин”».

«Добре! Ты мне по вкусу пришелся, доктор. Из тебя вышел бы превосходный преступник. Может, согласишься работать на меня? Сквозь мою крышу дождь не капает. Денег буду платить намного больше, чем врачи получают. Вместе с Бояровой и останешься». Его интонации постоянно менялись, становясь то лукавыми, то сердитыми и даже жесткими, то ласковыми и доброжелательными. «Право, я вам очень признателен! — искренне откликнулся молодой человек. — Спасибо за приглашение, но у меня не получится. В больнице ждут пациенты». — «Не торопись с ответом, посоветуйся с женой». — «Подумаю». — «Сколько же твои часы стоят?» — «На Банхофштрассе в Цюрихе — пятьдесят семь тысяч долларов». — «Пока ты мое предложение будешь обдумывать, оставь часы на столике и забирай невесту. Нам скоро выходить. Да, пожалуй, свои три тысячи долларов отдай Василию, моему охраннику. Ему придется заменять твою нареченную. Впрочем, если решишь остаться — все тебе возвратится». — «Огромное спасибо».

«Добре, добре. Шагай. Чтобы следующая встреча была приятной, не забудь через Боярову письменный должок передать. Ну, насчет карточного трюка». — «Прикажите Василию, чтобы он со мной пошел, дать открепление Бояровой. Профессор, вопрос из совсем другой сферы: как вы понимаете состояние “разнузданного азарта” или “дьявольского возбуждения души”»? — «Ты это к чему?» — «Через пару минут я вернусь. Хочу успокоить невесту. Обещайте за время моего отсутствия поразмышлять над этим». — «Жду. Василий, получи с него три тысячи и отпусти нашу мамзель».

Господин А. торопливо перевел Юлию Боярову в служебное купе начальника поезда, считая, что чем дальше она будет от надвигающихся событий, тем выразительней он сыграет короткую пьесу для одного актера. Молодой человек сочинил рискованный сюжет и планировал реализовать его перед самым прибытием поезда на станцию «Поварово». Когда до прибытия поезда оставалось пятнадцать минут, ростовчанин направился в девятое купе двенадцатого вагона.

«Что скажете, Il саро di tutti i capi?[10]Какой вы теперь элегантный, прямо иностранец, — приветствовал он «профессора». — Я бы украсил ваш великолепный костюм зеленым шелковым платочком. Этот символический цвет пошел бы к вашему выразительному лицу». Господин Алтынов взял «профессора» за лацкан пиджака, потом нагнулся и левой рукой поправил манжеты брюк, чтобы лучше посадить их на обувь. Именно в этот момент правая рука, остававшаяся на лацкане пиджака, съехала ниже и переместила плотно набитый деньгами бумажник «профессора» в карман Алтынова. Молодой человек чрезвычайно редко использовал мастерство своих рук для целей такого рода, однако тут был случай особый. Юрий Алтынов страстно желал включить в дело все свои навыки великого профессионала — виртуоза самых невероятных трюков и манипуляций. Все было проделано молниеносно, с таким блестящим мастерством, что «профессор» только улыбнулся появлению ростовчанина: «А, похититель женщин!..» Он был одет в серо-зеленый двубортный костюм и совершенно необычного лимонного цвета сорочку с низким воротником-стойкой. «Профессор» был ростом не выше метра шестидесяти, со светлыми, невыразительными глазами и бледной, пожалуй, даже с какой-то зеленцой кожей лица. Короткие редкие волосы были посередине разделены пробором, шею окаймляла татуировка, напоминающая веревку заплечных дел мастера, а с открытой на американский манер груди на византийской золотой цепи свисал массивный гранатовый крест. Молодой человек сразу заметил, что на запястье левой руки «профессора» болтаются часы «Вашерон Константин». Тут на губах господина Алтынова мелькнула саркастическая улыбка.