Воссоединение - Эми Сильвер

– Я бы не хотела жить здесь совершенно одна, – сказала Лайла, чуть поеживаясь. – Во всяком случае, зимой. Хотя летом здесь по-другому. Летом здесь было чудесно.

– А, легендарное лето… какого там? Девяносто восьмого?

– Девяносто пятого. Ты еще ходил в школу, – заметила она, выгнув бровь. – Бегал в коротких штанишках.

– А ты была с Эндрю.

– Да.

– Он кажется симпатичным парнем, но я что-то плохо представляю вас вместе.

– Он был другим тогда. Совсем другим.

– В каком смысле?

– Более… мужественным. Он был в большей степени альфа-самцом.

– Эндрю? Эндрю в уютном свитере? Он никогда не был альфа-самцом.

Лайла засмеялась, пробежалась пальцами по волосам, отбросила окурок.

– Да нет, был. Когда мы учились в университете, Эндрю был «золотым мальчиком». Он был ярким, умным и первым во всем на свете: капитан команды регби, редактор университетской газеты – вся эта фигня. Он был дружелюбным и общительным, и все его любили. Если бы мы были в американской средней школе, он считался бы тем, кому успех обеспечен, тем, кто потом, вероятнее всего, удачно женится, станет богатым и всю жизнь будет купаться в счастье. – Она закурила другую сигарету и подняла взгляд на Зака, который выжидательно смотрел на нее, ожидая продолжения. Она пожала плечами. – Все обернулось для него не так здорово. То не его вина, были некоторые… обстоятельства.

– Какие обстоятельства?

– Это долгая история.

Зак снова принялся колоть дрова; как всегда, он не стал настаивать. И это Лайлу устраивало. Она была не из тех, кто анализирует прошлое, она всегда считала менее болезненным не ворошить его, забыть. Она знала, что это малодушие. Это был ее способ не смотреть в лицо невзгодам, ее способ уклоняться от ответственности. Она полагала, что большинство людей в каком-то смысле так и поступают: Джен сбежала, Дэн придумывал сценарии и переписывал историю.

Впрочем, Эндрю был другим. Лайлу до сих пор, спустя столько лет, поражало, что не было такого момента, когда бы Эндрю пытался спрятаться от случившегося. Если бы за рулем была она, черта с два смогла бы она пойти на похороны. Но Эндрю и в голову не пришло не ходить. Лайла в ужасе предвкушала скандал – ее преследовали мелодраматические видения, как мать Конора набрасывается на Эндрю, называет его убийцей. Эндрю сказал, что, если его попросят удалиться, он повинуется. Но, конечно, никто не просил его удалиться. Когда они приехали в церковь, мать Конора стояла у входа и поприветствовала их как друзей. Поцеловала их и сказала, как сильно ее сын любил их обоих. Она попросила их сесть рядом с ней в первом ряду. Лайла помнила, как шла по проходу между рядами, держа Эндрю за руку, чувствуя себя глупой и пьяной (потому что уже приняла с утра в ванной), и задавалась вопросом, пройдут ли они когда-нибудь тот же самый путь в обратную сторону, когда она будет не в черном, а в белом. Она помнила, как искала взглядом Натали, а потом до нее дошло, что Натали здесь не будет, потому что она лежит на больничной койке без сознания, возможно, навсегда покалеченная, возможно, с поврежденным мозгом. Потом на полпути она споткнулась, и Эндрю подхватил ее под руку. Она повернулась к нему, но он не смотрел на нее, его взгляд был устремлен прямо вперед. Он сказал ей, чтобы не надевала такие высокие каблуки, потому что они непрактичны.

Зак снова сделал перерыв и сейчас смотрел на подругу с легкой улыбкой на губах.

– Ты что?

– Ничего. Просто ты очень хорошенькая сегодня, когда сидишь на своем бревне, погруженная в раздумья. – Она засмеялась и покачала головой. – Я думаю, он тронутый, – заключил Зак.

– Кто тронутый?

– Эндрю. Если оставил тебя ради Натали. То есть, я понимаю, она хорошая девчонка и все такое, но нервозная, на мой вкус, красивые глаза, это я признаю, но… по сравнению с тобой… Абсолютно тронутый.

Лайла поднялась на ноги, подошла к нему и поцеловала в губы.

– Ты очень хороший, мой дорогой, но ты не знаешь и половины.

– Что ты имеешь в виду?

Она отвернулась от него, посмотрела вниз, на дом, симпатичный, как с открытки, укрытый снегом, как одеялом, с вьющимся из труб дымом.

– Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Так всегда бывает. Да, я была больно задета, очень даже задета всем, что произошло, но, оглядываясь назад, умудренная жизненным опытом, который дали мне эти годы, я могу понять, почему он в нее влюбился.

Зак покачал головой.

– Не понимаю, как ты можешь так говорить.

– Меня было трудно любить, Зак. Порой меня было очень трудно любить.

Он опустил топор и взял ее за руку.

– Это невозможно.

Лайла громко рассмеялась.

– Ты сам знаешь, что говоришь чепуху!

– Нет, – сердито возразил он, – тебя легко любить.

– О, милый, – промурлыкала она, – ты такой чудный. – Она улыбнулась ему застенчивой улыбкой, глядя из-под опущенных ресниц, и увидела, что от этого он буквально тает.

Они зашагали обратно вниз по холму, каждый неся по корзине дров. Проходя мимо амбара, они заметили в окне Дэна, сидящего на полу со скрещенными ногами и закрытыми глазами. Похоже, он занимался каким-то йоговским дыханием.

– О-о-о, – протянул Зак, и Лайла захихикала.

В доме Джен включила музыку, что-то непринужденное и нежное. Сама она оживленно разговаривала с Эндрю: они смеялись, она наблюдала, как он протянул руку и положил ей на живот. Раньше он называл себя ее старшим братом. Видя, как они сейчас общаются, Лайла почувствовала и счастье, и обделенность; а также чувство вины. Музыка кончилась, потом заиграла новая песня, «Can’t Be Sure». Тотчас же Лайла перенеслась назад во времени и пространстве и оказалась в кемпинге в Сен-Мало, на слякотном поле на склоне холма; она сидела в палатке, потому что шел дождь, и пила вино из пластиковой бутылки, слушая группу «The Sundays».

Накануне Нат была отвергнута неким немногословным северянином с плохими волосами и еще худшей осанкой, и Лайла убедила ее немедленно уехать из колледжа в поисках «очистительного приключения». Они взяли у Джен машину и сквозь ночь двинулись к югу. Рано утром они достигли Дувра и наконец к обеду прибыли в дождливую, неприглядную северную Францию, где не вырисовывалось никаких приключений и было нечего делать, кроме как напиваться и слушать «The Sundays», и вот этим они и занимались два дня напролет. «Ты знал, что желание страшное чувство?» – пели «The Sundays». Натали, которая сейчас мыла посуду в кухне, бросила на нее взгляд, и Лайла улыбнулась. Натали отвернулась.

15 апреля 1999 г.

Электронное письмо Лайлы Натали