На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1935-1945гг. - Ханс фон Люк

Роммель купался в лучах славы, пожалуй, даже слишком нежился в ней, но мы смотрели на это с радостью. Он всегда имел при себе фотоаппарат, чтобы запечатлеть на пленку все самое важное. Впоследствии ему пеняли, что он явно «приукрашивал» свои достижения. Однако в основном все же нетрадиционные подходы к ведению боевых действий – вот что вызывало критику в его адрес, и не только критику, а и откровенную зависть некоторых высших офицеров. Согласно рапорту Роммеля, на протяжении шести недель боев дивизия взяла в плен 97 648 военнослужащих противника, потеряв убитыми и ранеными всего 1600 человек. Есть чем гордиться[29].

На Шербуре мы не остановились – продолжали развивать натиск в южном направлении через Бретань, держа курс на Рен и Нант на Луаре. Я перевел Роммелю слова пленного французского капитана, который поведал о том, что маршал Петэн предложил подписать перемирие. Несмотря на это, мы продолжали наступать дальше на юг, чтобы овладеть всем Атлантическим побережьем. Мы взяли Сен-Назер и Ла-Рошель, практически нигде не встречая противодействия. Поток беженцев постепенно иссяк – похоже, половина Парижа сбежала на юг, к Средиземноморскому побережью и к Бордо. 21 июня в Компьене было подписано перемирие, об условиях которого мы в тот момент ничего не знали.

Мы продолжали наступать на юг.

– Наша цель – Бордо, – сказал Роммель.

Когда же я с передовыми частями своего разведывательного батальона вышел к Жиронде – реке к северу от Бордо, – Роммель приказал остановиться. На брифинге для командиров нам сказали, что Петэн все еще находится в Бордо со своим временным правительством. Оно переедет в Виши, в ту часть Франции, оккупировать которую мы не будем.

– Ваш батальон будет обеспечивать участок реки, где вы находитесь, – распорядился Роммель. – Дайте отдых своим солдатам. Перемирие означает, что Французская кампания окончена. Мы победили.

Я отрядил дозор на бронеавтомобилях и мотоциклетное сопровождение к северным предместьям города, к мосту. Люди мои получили возможность расслабиться и вели себя по отношению к местным жителям образцово.

Для меня же здесь произошел последний, на сей раз веселый, эпизод Французской кампании. На второй день «вахты у моста» явился связной с донесением:

– Капитан, прибыл французский полковник с белым флагом и желает говорить с командиром.

Я пришел, вежливо поприветствовал полковника и осведомился о том, чего он желает.

– Mon Capitaine[30], – сказал он, – генерал Вейган, начальник французского генерального штаба, распорядился найти офицера, который мог бы прибыть в Бордо и взять ответственность за перевод временного правительства маршала Петэна и сдачу города Вермахту. Ваш уполномоченный офицер будет взаимодействовать с генералом Вейганом и мэром. Кабинет его будет находиться в здании армейского командования округа, а апартаменты – в «Гранд Отеле». Не могли бы вы решить этот вопрос немедленно с вашим дивизионным или корпусным командиром? У меня приказ дожидаться здесь вашего ответа.

Я подмигнул Кардорфу:

– Вот про нас работенка, Кардорф! – по рации я предложил Роммелю: – Господин генерал, я свободно говорю по-французски, кроме того, имею в качестве переводчика Кардорфа. Полагаю, в Бордо нужно направить меня.

– Принимается, – прозвучало в ответ. – Я возьму на себя ответственность и сообщу в штаб корпуса. Задачи батальона остаются неизменными. Передайте полномочия старшему эскадронному командиру.

Я обрадовался появившейся возможности заняться делом и приказал надраить до блеска две машины разведки, взять полный боезапас (кто его знает, что ждет нас в Бордо?) и посадить в них лучшие экипажи. В свой вездеход я, кроме Кардорфа, взял водителя и денщика.

И вот наша маленькая колонна появилась на мосту, где поджидал нас французский полковник.

– C’est moi, mon Colonel[31]. Я еду в Бордо с вами.

– Tres bien – отлично, поехали.

Чем ближе к Бордо мы подъезжали, тем интенсивнее становилось дорожное движение. Казалось, город переполнен. Многие из тех, у кого имелось достаточно денег, бежали сюда из Парижа. Полковник разместил меня в «Гранд Отеле». Рядом поселили Кардорфа; нашлись номера и для экипажей бронемашин. Мне стало немного неловко от мысли о том, что кого-то, вполне вероятно, просто выселили, чтобы разместить нас.

– Можем ли мы увидеться с генералом Вейганом сейчас? – спросил полковник, когда я вышел в холл.

Я сказал «да» и отдал короткие распоряжения:

– Два автомобиля разведки должны занять позиции перед гостиницей. Установить круглосуточное дежурство у рации. Возле каждой машины выставить часового с готовым к бою автоматом. Остальным – не покидать отеля. Пожалуйста, не вступайте в дискуссии с местными жителями или с солдатами. Ведите себя с исключительной предупредительностью.

Я проследовал за полковником к зданию местного военного штаба, где мне предстояло работать. Затем меня принял Вейган. Первым делом он выразил благодарность за то, что мы без излишних формальностей позволили спокойно осуществить свертывание временного правительства маршала Петэна. Разумеется, мне было весьма приятно оказаться лицом к лицу со знаменитым французским генералом, который еще всего несколько дней назад являлся нашим противником и аттестовался фашистской пропагандой как «архивраг». Своим почтительным обращением я постарался продемонстрировать генералу наше уважение к нему как к солдату и по усталым глазам его понял, сколь нелегка для него обязанность, которую ему приходится выполнять.

– Commandante[32], – подвел он итог нашей короткой встрече и протянул мне руку, – через двое суток французское правительство будет в состоянии выехать из Бордо в Виши. Полковник займется с вами детальными проблемами передачи города немецкому Вермахту.

(В то время мне и в голову не приходило, что Петэна и Вейгана позднее обвинят в «коллаборационизме» с немцами и объявят предателями своей страны. Какой же горький конец карьеры для столь прославленных армейских командиров!)

На обратном пути в гостинцу полковник сказал мне:

– Британцев в городе нет, но есть десятки тысяч французских солдат, которых призвали сложить оружие. Все ли они подчинились приказу, я не знаю. Мы прочесываем город.

У меня внутри появилось какое-то трудно поддающееся определению чувство, и я задумался, а не слишком ли много мы взяли на себя с нашим маленьким подразделением связи. У меня было ощущение, как будто я угодил в пчелиный улей. Мы договорились с полковником, что «на работу» завтра утром я пойду вместе с ним.