Донецкие повести - Сергей Богачев

– Тогда понятно. Кстати, знаешь анекдот, как зять заворачивает тёщу в ковёр и ласково спрашивает: «Мама, вы же мечтали полетать на ковре-самолёте»?

– А вам, Геннадий Андреевич, ведомо, что такое «смешанные чувства»? Это когда твоя тёща на твоём «мерседесе» летит в пропасть.

– Ну, ты это брось. Тёщ надо любить, но строго. У меня тёща – золото. И жену всегда наставляла: у тебя есть муж, с ним всё и решай.

– Я вот о чём думаю, Геннадий Андреевич, – Евстифеев обернулся и посмотрел на висящий за его спиной плакат, – что бы мы делали, если бы преступники были немыми, не пользовались теми же мобильниками?

– А к тому оно и идёт, Георгий. Возможно, через несколько лет телефония в нынешнем виде и вовсе начнёт отмирать. Скайп, интернет-переписка вот-вот станут массовым явлением. Что ж, и мы уйдём в интернет. Так всегда было. Есть спецы, которые сигнал кодируют и секретят. А есть те, кто его рассекречивают и читают. Наши лаборатории в этих направлениях тоже на полную катушку работают. В ведомстве безопасности уже разработана и используется программа, способная запоминать и записывать каждое прикосновение к клавиатуре нескольких тысяч пользователей одновременно. Но это колоссальный массив информации. Сейчас работают над тем, чтобы его максимально удобно, так сказать, расчленять и систематизировать. Чтоб иголку в стогу сена искать было легко. Вот так-то, Георгий.

– И что же это за жизнь нас ожидает, Геннадий Андреевич? Выматерился сгоряча, а какая-нибудь камера это зафиксировала и преподнесла тебя в искажённом свете, вне контекста. Потрепался с друзьями про шалости молодости, а запись твоей жене попала – и вот он, развод. Залез на порносайт, чтобы чуть отвлечься, а программка зафиксировала – и ты уже можешь быть представлен начальнику неким извращенцем.

– Ну, на этот счёт, Жорик, не переживай. Начальник у тебя мудрый, вменяемый, знающий, что безгрешных сотрудников не бывает, так что тебе с этим здорово повезло. А вот трепаться действительно нужно меньше. Так что давай за работу. И насчет прозрачности не переживай. Копаться в грязном белье нехорошо – это мы постоянно слышим от наших слуг народа. А бельё должно быть чистым, аргументируют наши коллеги из Скотланд-Ярда, – произнеся эту умную фразу, подполковник исчез за закрывшейся дверью.

Михаил Евгеньевич Бальцерович не имел привычки отказывать себе в удовольствии провести полтора часа в день за стаканчиком хорошего виски и сигарой, хотя на работе он предпочитал трубку и имел целую коллекцию прекрасных трубок. Каждый вечер в одно и то же время он располагался в каминном зале своего особняка на улице Клары Цеткин и, забыв об окружающем мире и его назойливых проблемах, смотрел старое кино, вкушая благородный напиток. Многие его знакомые знали об этой странности и совершенно её не одобряли, так как, по их мнению, сигара однозначно сочетается только с коньяком.

Алкоголь в жизни Миши Бальцеровича сыграл очень знаковую роль. Свои первые капиталы в бурные девяностые он сколотил на нелегальном импорте водки. КАМАЗы, севшие на задний мост под весом наполненных бутылок, пуская сизые клубы дыма, почти всегда успешно преодолевали прозрачную тогда границу дружественного государства, наполняя выручкой Мишин чемоданчик. Сложности, изредка возникавшие в переговорах с людьми в синей форме, быстро решались на месте, открывая каравану путь к цели.

Но любой прибыльный бизнес требует постоянной модернизации. Меняется жизнь, меняется рынок, меняются правила. Золотоносные жилы иссякают. Главное – сесть на такую жилу в числе первых, а почуяв скорый закат, вовремя соскочить. Если не держать руку на пульсе, можно легко вылететь на обочину. Либо от рук конкурентов, либо раздавит государство. Да мало ли? Жила-была фирма KODAK, купалась в прибыли, а в один прекрасный момент разорилась. Потому что пришли цифровые технологии, которые и стали могильщиками производства фотоплёнок. Отпала в них нужда – и всё.

Со временем Бальцерович почувствовал, что быть контрабандистом становится всё сложнее. И даже не то чтобы сложнее – хлопотнее. Всё больше рисков и движений – и всё скуднее «выхлоп». Молодое государство и те его ведомства и чиновники, которые могли порулить или хотя бы подержаться за руль, всё плотнее брали под контроль экономические процессы. По каким-то причудливым, неведомым миру законам перехода от социализма к тому, что многие считали капитализмом, государство развивалось само и заставляло идти тем же путём, похожим на перебежки по заминированному райскому саду, своих новоявленных бизнесменов. Если бы нынешних предпринимателей, ушлых и окрепших, закалённых и знающих, умеющих спорить и отстаивать свою точку зрения, перенести назад, во время вседозволенности и беспорядка, поначалу им могло бы показаться, что на них сошла манна небесная. Только что созданная налоговая милиция – диковинное по тем временам подразделение – ютилась в одном из кабинетов, где сотрудники буквально сидели друг у друга на голове. Таможня, расположенная на втором этаже бывшего НИИ, ну никак не вписывалась со своей суматохой в узкие институтские коридоры. Учились работать тогда все – и те, кто налоги собирал, и те, кто их не хотел отдавать. Действие порождает противодействие – закон мироздания.

Бальцерович, понимая, насколько в новых условиях он рискует своими капиталами, быстро трансформировался из крупного контрабандиста в мелкого фабриканта. «По совету друзей» на вырученные деньги он приобрёл линию розлива и снял небольшой цех со складскими помещениями на бывшей базе культтоваров.

Спирт и бензин – два самых популярных товара тех времён. Какая ещё реклама? Какие скидки? А что, на стиральном порошке тоже можно зарабатывать? А зачем двигаться, если навар меньше ста процентов? Эти вопросы помнят многие из тех, кто выращивал свой бизнес, не пользуясь мобильной связью, так как её просто не существовало; кто не испытывал страха перед дефолтом, потому что где-то в квартире ещё оставались неразрезанные листы купонов. Вперёд, только вперёд, теперь всё можно, нельзя только останавливаться!

Среди людей, познавших прелести вседозволенности, только единицы оказались настолько сильны и прозорливы, чтобы выбраться из того постсоветского болота живыми и невредимыми. Одни спились от неожиданно свалившихся на них капиталов и возможностей, другие посчитали правильным уехать из этой ненавистной страны, заработав свои первые (иногда и единственные) пятьдесят тысяч условных единиц, третьи, не знающие меры в своём ненасытном желании обогащаться, становились либо жертвами, либо преступниками, четвёртые, пятые, шестые…

Михаил Евгеньевич имел на эти расклады судьбы свою точку зрения. Его круг общения менялся с частотой огней на дискотеке. Люди, люди, люди… Поставщики, покупатели, проверяющие, подчинённые – это всего лишь сопровождение его собственного пути, такие себе волны, расходящиеся в стороны от киля его собственного корабля. Вместе с тем он совершенно не был бездушным буржуем, он умел быть благодарным и иногда любил быть благородным. Правда, количество людей, попадавших под эту тайную опцию его души, являлось весьма ограниченным, и Черепанов входил в этот элитный клуб имени Бальцеровича.