Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая - Денис Махалов

– Со мной на одной кровати?

– Ну-у, совсем необязательно… на кровати. – она дёрнула плечиком. – Могу и рядышком, здесь на табуретке.

Чудилин весь покрылся липким потом, в горле пересохло:

– А как же… как же…– дальше он не договорил, но, конечно же, подумал.

– А ты, Андрей, будешь держать себя в руках, вырабатывать характер, – предупредила она его.

И замолчала, выжидающе глядя на него. Язык как будто присох к нёбу, он облизнул внезапно пересохшие губы, не в силах вымолвить ни слова.

– Ладно, – она обиженно дёрнула плечиком, – ничего, посижу на табуретке.

Он решительно выдохнул, и откинул одеяло. Подвинулся, насколько мог, к стенке, и коротко сказал охрипшим голосом:

– Ладно, фиг с тобой, ложись….

Она молча просеменила босыми ногами по полу и быстро юркнула к нему под одеяло. Повернулась лицом к нему, поджала коленки к животу. Он почувствовал, как она прикоснулась к его телу холодными пальцами ног.

– Можно я погреюсь?

– Конечно, – он помолчал, затем добавил, – грейся, а то холодная, как лягушка.

– А ты бы ещё дольше держал бы меня на табуретке.

Он не нашёлся, что сказать ей в ответ. Стало стыдно и неловко.

– Мне всё равно холодно, так я не согреюсь, – она настырно просунула свои холодные маленькие ступни между его бёдер, чуть повыше его коленок. Он лежал, боясь пошелохнуться, и опасаясь подумать что-нибудь похабное, зная, что она всё равно это услышит. Она сложила руки на груди, сунулась к нему всем телом и ткнулась носом ему в грудь. Тут он уже полностью потерял над собой контроль. Вернее сказать, потерял контроль над одной из частей своего тела. Самый главный мужской орган, почти мгновенно налился силой, и по-предательски упёрся ей в ноги. Он попытался отодвинуться подальше, но она тут же, поёрзав, переместилась в его сторону:

– Не уползай, холодно. Дай погреться!

Он упёрся спиной в стенку – отодвигаться дальше было уже некуда. Пытаясь отвлечься, стал вспоминать варианты боевой загрузки Ил-2. (так: четыре «сотки» в бомбоотсеки, или туда же 192 ПТАБа, или в каждый бомбоотсек по четыре АО-25…. 4 ЭРЭСа… 132-х… или 8 штук РС-82…19)

Но орган жил своей жизнью, как разумный организм, пульсировал, и совершенно не собирался расслабляться. От слова вообще. Андрей от стыда был готов провалиться сквозь землю.

– Я…. – начал было он, – я…. это… это… тово…

Она прижала свой палец к его губам и произнесла:

– Молчи. Пожалуйста! Я всё понимаю. Все твои чувства для меня – как на ладони. Лежи спокойно, и послушай меня. Я тебя знаю уже 23 года, с момента твоего рождения – всё это время, круглосуточно я была рядом с тобой. И пипку твою распрекрасную видела каждый день, и по нескольку раз, если тебя это интересует. И в таком виде, как сейчас – тоже.

В голове вихрем стремительно пронеслись несколько жизненных эпизодов, о которых он даже под угрозой расстрела не пожелал бы никому рассказывать, касающихся этого самого… Чудилин почувствовал, как нестерпимым жаром, буквально адским огнём полыхают его уши. Было ощущение, что они превратились в два факела. В горле пересохло так, что казалось, там раскалённый, сухой песок…

– Так что этим ты меня не удивишь, – тихонько продолжала она. – Но я тебе хотела сказать совершенно о другом. Слушай внимательно, – она подняла к нему своё лицо, и посмотрела ему в глаза.

Выглянувшая было из облаков луна снова скрылась, горницу окутала кромешная темнота, и видеть он ничего не мог по определению, но! Он вдруг с замиранием сердца увидел, что её лицо сейчас само является источником света: оно едва заметно светилось в темноте – так светятся циферблаты на часах или шкалы на приборах в кабине самолёта. Но в отличии от того мертвенного, зеленоватого света, её лицо светилось мягким, тёплым и живым светом. Глаза блестели, как два самоцвета. От этого фантастического зрелища сердце у него в груди беспокойно заворочалось. Она, выдержав паузу, продолжила:

– Умирая, человек может стать ангелом-хранителем только в том случае, если он в своей жизни не познал греха. Ну, ещё иногда и те, кто погиб мученической смертью, сражаясь за свой народ и своё отечество. Ну и то, это только те, у кого других грехов немного. Эти становятся, как правило, очень сильными А-хранителями. Их ещё иногда называют Ангелы-воители. Но таких очень мало. Именно поэтому ангелами становятся в основном те, кто по молодости лет так и не успел нагрешить в своей жизни. Дети в том числе. И девственницы тоже, – она помолчала, – мне было 19, когда я умерла. Фактически ребёнок, понимаешь? И я была девственна, я даже ни с кем не целовалась, не успела… – добавила она.

– И если сейчас, уже будучи ангелом, даже временно пребывая в человеческом обличии, я совершу ошибку, и потеряю свою девичью честь, этим я перечеркну всё, – она пристально посмотрела ему в глаза, – Понимаешь? Всё! И я больше не смогу быть ангелом-хранителем. Ни твоим, ни чьим больше. Никогда.

Он сглотнул, и сдавленно спросил:

– Ты станешь человеком?

Она горько усмехнулась:

– Ох, если бы… Это было бы прекрасно. Но этого не будет – я стану падшим ангелом. А это…. – она помолчала, – а это… – она горько вздохнула, – хуже этого для ангела быть не может.

Они долго молчали. Андрей, потрясённый до глубины души, не мог вымолвить ни слова.

Она мягко улыбнулась, положила ладошку ему на лоб:

– Закрой глаза. Я сейчас тебя успокою, тебе станет очень хорошо и легко. Закрой глаза…

Андрей послушно смежил веки… и вдруг, о чудо! По телу стала разливаться, захватывая его, какая-то благость. Она накатывала волнами, она шумела галькой под потоками воды… волосы трепал лёгкий, тёплый ветерок, в нос били запахи воды, мокрых камней и сухих водорослей. Он увидел рядом с собой маленького мальчика в шортиках и рубашке с коротким рукавом. Мальчик сидел на корточках с лопаткой в руках и увлечённо строил из мокрого песка крепость на берегу реки. Время от времени мальчик бросал тревожные взгляды на середину реки и ещё быстрее работал лопаткой, почему-то стремясь как можно быстрее достроить свою крепость из песка. Андрей посмотрел туда, куда бросал свои быстрые взгляды мальчишка, и увидел, что посередине реки, хлопотливо выбрасывая чёрный дым из трубы, маленький буксир натужно тащит здоровенную баржу, гружёную щебнем. А на противоположном берегу угадывается Зимний Дворец. Андрей обернулся через плечо – за его спиной вырастала из песка покатая стена Петропавловки с острыми бастионами и маленькими башенками. За серой шершавой стеной из гранита высился золочёный пик Петропавловского собора. В