Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев

и приняли его –

В санчасти Вовка встретил, так совпало,

Старинного знакомца своего.

А с «этим» было хуже, прямо скажем,

Поломан и помят, но вроде жив, –

Он, прежде чем в Бутырку был посажен,

Положен был под капельницу в «Склиф».

…На Витьке зажило как на собаке,

Четыре дня — и он опять в строю.

Нас снова Клещ собрал: «Ну что, вояки,

Прикинем диспозицию свою!

Опять чинить нам нашу колымагу –

Другой-то нет, и тех искать двоих,

Которые на дно сейчас залягут,

И взять их шансов нету никаких.

Ещё скажу вам: я не понаслышке

С наружным наблюдением знаком.

Расстреливать наружку — это слишком,

Я никогда не слышал о таком.

Я их приговорил в каком-то роде,

Переступивших красную черту,

Они при этом ходят на свободе,

Хреново — я скажу начистоту».

Витюха, зверь матёрый, стойкий воин,

«Так быть, — сказал, — ребята, не должно».

И Клещ был непривычно беспокоен,

И я глядел в раскрытое окно.

Фонарь вдали горел лиловый, как фингал,

«Такой вот, братцы, промежуточный финал, –

Наш Клещ качал своей седою головою, –

Стрелок лежит, куда-то в трубки там сопя,

И не понять пока, придёт ли он в себя,

И что он будет говорить? И где те двое?»

Одиннадцатая глава

Ну ладно. Сидеть можно долго

И тихо скулить в потолок.

Красивая чёрная «Волга»

Заехала в наш уголок.

И сразу пошли веселее

Печальные наши дела.

Подмога, как добрая фея,

Откуда не ждали, пришла.

Пронырливый, цепкий и ловкий,

Явился к нам как-то один

Начальник отдела с Петровки,

Серьёзный такой сукин сын.

Румяный, как спелая груша,

Он в отпуске так загорел,

Он трёп наш рабочий послушал,

Пустой кабинет осмотрел,

За шкаф заглянув, за портьеру,

Профыркал, подобно ежу:

«А если я помощь, к примеру,

По-дружески вам окажу?»

На фею-то он не похожий,

Он как-то поширше слегка,

Да в форму одетый, но всё же

Не зря наша дружба крепка.

Чтоб мыслить яснее и проще,

Он принял по стопке с Клещом,

Как будто в потёмках наощупь

Замок ковыряя ключом,

Зондируя так между прочим,

Мол, как там, чего, да куда:

«Пошепчемся, лясы поточим!» –

Обычная хрень, лабуда.

«Я долго болтать не любитель», –

Сказал ему Клещ, а в ответ:

«Стажёра в аренду возьмите,

У нас от него только вред!

Курсант милицейского ВУЗа,

Бывает и умным подчас,

Для нас он балласт и обуза,

А вам ничего, в самый раз.

Он мало чего понимает,

Его, если честно сказать,

Всего лишь одно занимает –

Дадут ли ему пострелять?

Он внутренне, в личностном плане,

Похожий на батьку Махно,

Которого нам на экране

Артисты играют в кино.

Вы все тут народ горделивый,

Спецуха, особая стать,

Какого-то там конструктива

От вас не приходится ждать.

Я к вам прикатил наудачу».

«Послушай, — сказал ему Клещ, –

Сейчас я тебе обозначу

Одну интересную вещь.

Мы — следствие, вот мы и ценим

Холодный и трезвый расчёт,

Поскольку к поставленным целям

Он нас напрямик и ведёт.

Другой я картины не вижу.

А опер, он всё же, скорей,

Ты как ни пинай его, ближе

К артисту по сути своей.

К стилистике этой серьёзно

Я вряд ли смогу отнестись.

Забудь их, прошу тебя слёзно,

Анархию и артистизм!

Чтоб попусту парня не мучить,

И нам от него не рыдать,

Не абы куда его лучше,

А к сыщикам в розыск отдать».

И вот, протянув ему лапу,

Полкан наш промолвил, Потап,

Ну, в смысле полковник Потапов,

Что он в педагогике слаб.

«Сказали, что ты безрассуден,

Я справки успел навести,

Воспитывать точно не будем –

Сказал он стажёру, — учти:

У нас тут с романтикой туго,

Забрось её лучше, сынок,

Подальше куда-нибудь, в угол.

Здесь пашут и падают с ног.

Долой разговоры пустые,

Лишь глотку щекочут они.

Инструкции будут простые:

Впрягайся и лямку тяни!

Желаю успешной карьеры,

Регалий тебе и наград!»

А дальше уже про курьера,

Который гонял в Ленинград,

Про камешки в общем и целом

Потап рассказал свой рассказ,

И что под особым прицелом

Вокзал Ленинградский у нас,

Что планы свои втихомолку

Меняет курьер этот наш,

Вот только что дали наколку –

Он в новый собрался вояж.

«Нам даже прислали приметы,

Но с личным составом беда –

Народа свободного нету,

Кто мог бы поехать туда.

С людьми, прямо скажем, не очень,

Не самый весёлый расклад, –

Одни отсыпаются с ночи,

Другие в засадах сидят.

Вот ты на вокзал и подскочишь,

А вдруг, наконец, повезёт?

С девчатами лясы поточишь,

На разный посмотришь народ.

Придурком побудь специфичным,

Мол, к родичам еду в колхоз,

А здесь, мол, хочу самолично

Увидеть большой паровоз!

Хлебальник разинь: ну и ну, мол,

Колёса-то как хороши!

Я даже такого не думал,

Хоть ты на нём землю паши!

В пальтишке задрипанном, рваном

Потрогай там окна и дверь,

Короче, прикинься болваном,

У нас таких любят, поверь!»

Стажёр об подошву окурок,

Зубами скрипя, загасил,

Дослушал спокойно и хмуро,

«А делать-то что?» — он спросил.

«Да, в общем-то, делать особо

Не надо тебе ничего,

Смотри потихонечку в оба,

И, может, увидишь его.

Я вижу — пацан не дурак ты,

Отделу нужна, не забудь,

Всего лишь фиксация факта,

Что поезд отправился в путь,

И в нём эта хитрая сволочь,

Курьер наш, проворный хорёк,

Отчалил, и Бог тебе в помощь,

Чтоб ты это дело засёк.

Глазами не шарь по нему там,

Мол, сволочь ты, плесень и слизь,

Постой там ещё полминуты

И сразу же нам отзвонись.

Ты должен, — сказал он стажёру, –

Спокойно его срисовать,

Не вздумай орать «Руки в гору!»

И ствол ему в рожу совать.

А то ведь у вас, молодёжи,

Как только врага увидал,

То сразу ему и по роже

Вот так вот с размаху и дал.

Ветрянкой какой-нибудь, корью

Так дети болеют порой.

Все правила писаны кровью.

Иди и учи их, герой.

Тут высшего нет пилотажа,

Два пункта запомни подряд:

Не лезь, куда старший не скажет,

И делай, чего говорят!»

«Да всё уже, понял, чего там, –

Курьер попытался привстать, –

Не надо меня идиотом

Заранее сразу считать,

А то я, как рыба