Дитя погоды - Макото Синкай

Кабина мягким сигналом возвестила о том, что мы прибываем на нужный этаж, и лифт плавно сбросил скорость. Я вдруг занервничал и посмотрел на спину в юкате перед собой. Яркая ткань с узором из подсолнухов окутывала худенькое тело. Волосы собраны в высокий пучок, открывая белую нежную шею. Видимо, Хина почувствовала мой взгляд: обернулась и одарила умиротворяющей улыбкой.

Смотровая площадка на крыше «Роппонги Хиллз», открытая дождю и ветрам, чем-то напоминала верхнюю палубу корабля.

Вокруг вертолётной платформы были понатыканы антенны, похожие на мачты; на нескольких концах красные огни мерцали будто факелы. Земля внизу была скрыта под тонкой дымкой, только здания торчали из неё, как древние столбы из моря. Ещё не стемнело, но повсюду уже сверкали городские огни.

Хина устремилась по большой крыше прямо на запад — туда, где садилось солнце. Я стоял у выхода на крышу и следил за её твёрдой, как у атлета, походкой. Наконец Хина добралась до края крыши, сложила ладони в привычном жесте и закрыла глаза, передавая небесам нашу мольбу... Мольбу всех людей.

Я сделала глубокий вдох, наполнив лёгкие свежим воздухом, и медленно сложила руки в молитве. Закрыла глаза. Дождь и ветер били по лицу, трепали волосы. Кожа служила стеной между мной и миром.

Я начала считать про себя. Один, два, три. И тогда явственно ощутила, что эти цифры находятся у меня в мозгу. Я раскидала их по всему телу. Представила, как они вместе с кровью растекаются по туловищу. Смешивались мысли и чувства, и теперь я могла думать пальцами ног, могла чувствовать мозгом.

Наконец ощущение целостности разлилось по всему телу. Таяла граница между мною и миром. Я стала ветром, водой, дождём, разумом и душой. Молитва, эхо, окружавший меня воздух — всё это была я. Меня переполняли тоска и странное счастье.

А затем я постепенно различила голос — колебания воздуха до того, как они станут словами. Наверное, это человеческие желания. От них исходил жар, они пульсировали, излучали смысл и силу, способную изменить мир.

Небо за Хиной засветилось оранжевым, золотое сияние мягко окутало её волосы и одежду.

Облака разошлись, и выглянуло заходящее солнце.

Мужчина в костюме издал восхищённый возглас, а я широко открыл глаза. Я видел это не впервые, но всё не мог привыкнуть — каждый раз будто наблюдал некое таинство и неожиданно встречался взглядом с божеством. Меня охватил трепет. Предзакатное светило окрасило алым и нас двоих. Здания Токио ярко вспыхивали, будто догорающие свечи, пока вечернее солнце наконец не скрылось за горами.

Я вдруг заметил в небе вертолёт. Ветер донёс до нас оповещение от Внешнего сада: «Фестиваль фейерверков во Внешнем саду Мэйдзи Дзингу пройдёт по плану, в девятнадцать часов».

Великолепный фейерверк взорвался над нашими головами.

Среди облаков он сверкал ещё ярче, чем в ясном небе. Мигали огни, высоко в воздухе парил разноцветный дым, отблески в тысячах оконных стёкол озаряли город, и с ветром до нас донеслись ликующие голоса толпы.

Мы остались посмотреть фейерверк на крыше небоскрёба в «Роппонги Хиллз». Я вдыхал омытый дождём воздух, слегка прохладный и приятный, и вдруг меня посетило странное чувство, будто когда-то давным-давно я точно так же сидел на этом самом месте, а вокруг витал запах пороха. А может быть, это случится в далёком будущем? Я снова вдохну этот запах, стоя рядом с Хиной? Я вдруг от всей души пожелал, чтобы так оно и было, и сам поразился тому, как сильно этого хочу.

— Знаешь, я люблю...

— Что?! — Я повернул голову.

Хина смотрела не на меня, её взгляд был устремлён на фейерверк.

— Люблю работать Солнечной девушкой и разгонять тучи. Кажется, я наконец поняла своё предназначение... — Тут она повернулась и заглянула мне в глаза. — Ну, точнее, не совсем, можно сказать, что и да, но, с другой стороны, нет... — вдруг затараторила она.

Я вдруг начал загибать пальцы:

— Можно сказать, что и да, но не совсем, а с другой стороны... В смысле?!

Хина хохотнула:

— Какой ты серьёзный!

Опять она надо мной смеётся.

— Поэтому спасибо тебе, Ходака.

Тут над нашими головами раздался грохот, и она посмотрела вверх. В небе, сверкая, расцветал огромный бутон из огней.

— Красиво, — поделилась она, а я, не отрываясь, смотрел на её профиль.

Удивительная это штука — погода. Кто бы мог подумать, что человеческое настроение так сильно зависит от того, какого цвета небо, что в руках Хины — настоящий ключ к человеческой душе.

— Что? А, ваше предложение? Действительно, мы его получили... — Тон у редактора был отсутствующий.

«Сакамото, подойдите, пожалуйста», — позвал кто-то в трубке, и Сакамото тут же извинился:

— Простите, я должен отойти на минуту.

В ухо ударил резкий стук — трубку бросили на стол. Я прислушивался к суматохе в редакторском отделе и думал, что это никуда не годится. Мелькнула даже мысль отключиться, но так всё же нельзя. Я сидел один в тихом офисе, только дождь шумел за окном, а ещё из интернет-радио доносился негромкий голос ведущего: «Прошлым вечером во время фестиваля фейерверков во Внешнем саду Мэйдзи Дзингу в центре города каким-то чудом установилась ясная погода. Однако сегодня, будто в отместку, снова льёт сильный дождь. В настоящее время температура воздуха в центре города гораздо ниже показателей прошлых лет и составляет двадцать один градус. Очень прохладно, даже не верится, что сейчас август. Из-за рекордной продолжительности дождя и холодного лета взлетели цены на сельскохозяйственные продукты. Килограмм салата стоит почти в три раза дороже, чем в прошлом...»

Когда я нажал на кнопку, чтобы выключить радио, Сакамото вернулся к телефону.

— Извините за ожидание. Так, мы ведь говорили о вашем проекте? Да, прошу прощения, но по итогам совещания было решено, что опубликовать статью на эту тему в нашем журнале невозможно.

Шариковой ручкой красного цвета я крест-накрест зачеркнул название для статьи: «Следом за Солнечной девушкой! Климатическая аномалия — замысел Геи». Рядом выстроились другие заголовки, тоже зачёркнутые: «Легенда о Бэнтэн[24], спящей в квартале Кабуки, и драконьем золоте», «Ищем лифт в потусторонний мир», «С Токийской телебашни передавали радиоволны в мир духов!» и другие. Я обратился в несколько журналов, и на этой неделе одобрили только одно предложение — «Сорокалетний журналист самоотверженно отдаётся делу! Испытание средств для повышения потенции».