Александр III – богатырь на русском троне - Елена Майорова

Свершилось; семья была погружена в горе; государь выражал приличествующие обстоятельствам чувства. Николай, старший сын наследника, тяжело переживал смерть бабушки и старался разобраться, что происходит с любимым дедушкой. «Эта дама нам родственница?» — спросил 11-летний мальчик свою мать, видя особенное отношение царя к Долгорукой и ее детям. Мария Федоровна сочинила какую-то историю про бедную вдову с детьми, которую император пожалел и решил на ней жениться. Но ребенок не поверил и сказал своему гувернеру: «Тут что-то не так, и мне нужно хорошенько поразмыслить, чтобы понять».

Цесаревич страдал особенно глубоко. Он предложил причислить усопшую к лику святых. «Если бы зашла речь о канонизации моей матери, я был бы счастлив, потому что знаю, что она была святая», — выразил он желание всех детей покойной императрицы.

Но Александр II не склонен был делать из законной жены святую: он вынашивал совсем другие планы.

Екатерина Долгорукая вовсе не безоговорочно являлась потомком тех самых Долгоруких, которые на протяжении веков вершили судьбы России. Многие утверждали, что ее происхождение восходит даже не к захудалой боковой ветви дома, а просто к семье княжеских однофамильцев[9]. Но император считал свою Катю чистопородной Рюриковной и гордился ее голубой кровью. Приближенные играли на этой чувствительной струнке, и горе тому, кто не проявлял к ней достаточного почтения. Когда цесаревна Мария Федоровна выразила свое недовольство общением ее детей и отпрысков Долгорукой, император резко поставил ее на место: «Попрошу не забывать, что вы лишь первая из моих подданных». Куда девалась его прежняя симпатия к невестке…

Петр Шувалов, где-то назвавший княжну «девчонкой», был назначен послом в Лондон; его придворная карьера закончилась.

Эта девчонка твердо знала, чего хотела. Посвятив жизнь императору, который был старше ее почти на 30 лет, она желала иметь гарантии своего будущего.

Ставший к старости особенно сентиментальным и несколько слезливым, Александр II много говорил о мечте оставить престол и поселиться с милой Катей и детьми где-нибудь на юге Франции; такие разговоры не встречали поддержки у любимой, которая, отдав ему молодость, родив четверых детей, ожидала получить дивиденды на вложенный капитал. Болезнь императрицы внушала ей надежду на близкие перемены: княжна знала, что император мечтает соединиться с ней узами законного брака. Впрочем, и со стороны Александра II разглагольствования об отречении были лишь кокетством. Он вынашивал мысль совсем о другом, и его действия скоро развеяли все иллюзии родных и общества, если они у них имелись.

Наверное, сам император пустил гулять старый слух о незаконном происхождении императрицы. Придворные лизоблюды, враги цесаревича и сторонники либеральных реформ, его подхватили. Они утверждали, что право Александра Александровича на трон вовсе не безусловно. По салонам ходил риторический вопрос: кто достоин занять трон — внук швейцарского берейтора или потомок древней династии Рюриковичей? Ведь если Мария Александровна — незаконнорожденная, то дети от нее тоже как бы не совсем законны… Кто же является единственным легитимным наследником российского императорского престола? Конечно же, великий князь Георгий Александрович, сын Рюриковны Долгорукой.

Целя в императрицу, они попали в великих князей и в самого наследника престола, который хоть и не был свиреп и злопамятен, но и на божью коровку совсем не походил. Император его часто не понимал и несколько остерегался.

Летом 1880 года, когда наследника не было в Петербурге, Александр II, презрев приличия, требовавшие соблюдения установленных сроков траура, обвенчался с княжной Долгорукой.

Морис Палеолог со слов графа А. В. Адлерберга так описывает события, предшествующие бракосочетанию:

«Когда государь объявил о своем решении Адлербергу, тот изменился в лице.

— Что с тобой? — спросил у него Александр II.

Министр двора пробормотал:

— То, что мне сообщает ваше величество, так серьезно! Нельзя ли было бы несколько отсрочить?

— Я жду уже четырнадцать лет. Четырнадцать лет назад я дал свое слово. Я не буду ждать более ни одного дня.

Граф Адлерберг, набравшись храбрости, спросил:

— Сообщили ли вы, ваше величество, его императорскому высочеству наследнику-цесаревичу?

— Нет, да он и в отъезде. Я скажу ему, когда он вернется, недели через две… Это не так спешно.

— Ваше величество, он будет очень обижен этим… Бога ради, подождите его возвращения.

Царь коротко и сухо своим обычным, не допускающим возражения тоном сказал:

— Я государь и единственный судья своим поступкам.

Вслед за тем он отдал распоряжение об устройстве предстоящего венчания».

Адлерберг решил воззвать к совести и здравому смыслу Долгорукой, с которой раньше никогда не имел контактов. На все его доводы она неизменно отвечала: «Государь будет счастлив и спокоен, когда повенчается со мной». Граф долго ее убеждал, и император не выдержал, заглянул в комнату, спросив, можно ли ему войти. Но она так закричала: «Нет, пока нельзя!» — что своей невоспитанностью окончательно шокировала Адлерберга. Он понял, что убеждать ее бесполезно.

Получив известие об этом поспешном скандальном браке, наследник и его жена были совершенно убиты. Но их чувства подверглись новым испытаниям, когда Долгорукой императорским указом был пожалован титул светлейшей княгини Юрьевской, а ее детям — все права, принадлежащие законным великим князьям.

Это было только первым шагом. Император желал вознаградить любимую за все унижения того времени, когда свет считал ее любовницей, падшей женщиной. Неизвестно, верил ли он сам в происхождение княжны от Юрия Долгорукова — наверное, верил, ведь слепая любовь доверчива, — но тема ее древнерусских корней не сходила с уст «молодого» супруга. Теперь он мечтал осчастливить Россию, даровав ему чисто русскую императрицу благороднейших кровей. Все чаще заходил разговор о коронации жены. Стране ее преподносили как будущую Екатерину III.

Дочь Мария, герцогиня Эдинбургская, писала отцу: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели однажды простить вас».

Младших сыновей Марии Александровны, 23-летнего Сергея и 20-летнего Павла, задержали во Флоренции, чтобы они пришли в себя от потери матери и от перемен в жизни отца. В письме А. А. Толстой, своей бывшей воспитательнице, великий князь Сергей написал: «Мой долг будет выполнен, но мое сердце навсегда разбито».

Императору очень хотелось, чтобы все уладилось: его дети от первого брака полюбили его вторую жену и их общих детей. Ведь не любить таких чудесных созданий, как его прелестная Катя и юные князья Юрьевские, просто невозможно. Он пригласил семью наследника провести время вместе с его новым семейством в Крыму.