Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

18 сентября в аэропорту Баграм приземлился большой транспортный самолет Ил-76 с десятью офицерами «Зенита», несколькими гримерами КГБ, изготовителями поддельных документов и другими специалистами, а также с двумя грузовиками на борту — в одном из них находились уже упомянутые специальные зеленые контейнеры. На следующий день в советском посольстве министры заняли свои места в контейнерах, которые, в свою очередь, погрузили в грузовик. Несколько офицеров «Зенита», ничего не знавших о характере груза, сели в грузовик, остальные — в сопровождавший его автобус. Эта небольшая автоколонна выехала за ворота посольства и двинулась на север, в направлении Баграма, объезжая стороной усиленно охраняемый центр города.

Беспокойство КГБ, что афганская контрразведка может заподозрить, что русские что-то затевают, оказалось не напрасным. По дороге к автоколонне пристроился сзади пикап «тойота», в котором сидели люди, похожие на офицеров афганской разведки. Когда колонна остановилась у одного из контрольно-пропускных пунктов, из «тойоты» вышел афганский лейтенант и подошел к водителю советского грузовика.

— Что вы хотите? — спросил водитель, один из офицеров «Зенита».

— Проверить, что вы везете, — ответил лейтенант.

— Ничего. Мы едем домой. У нас в автобусе люди, наша одежда, и все.

— Вы должны были перевозить оружие.

— Никакого оружия.

— Я хочу взглянуть.

В кузове грузовика афганец заметил, что офицеры КГБ сидели на каких-то ящиках. Он протянул руку к контейнеру, внутри которого скрывался один из министров. Офицер «Зенита» стремительно наступил ему на руку. Пытаясь освободить ее, афганец попытался другой рукой вытащить из кобуры пистолет. Но прежде, чем он смог это сделать, офицер спецназа направил дуло автомата Калашникова прямо ему в лицо. Афганец замер. «Зенитовец» поднял ногу, и лейтенант освободил свою руку. Обернувшись, он увидел еще двух офицеров «Зенита», которые вышли из автобуса, один помахивал боевым ножом. Афганец быстро пошел назад к «тойоте», чтобы посовещаться с коллегами, затем махнул рукой конвою, разрешая двигаться дальше.

Достигнув Баграма, грузовик с министрами подъехал прямо к ожидавшему его самолету. Самолет взлетел, убрал шасси и стал набирать высоту. Теперь Курилов больше всего опасался, как бы командование Афганских ВВС не выслало за ними истребители преследования. Он спросил инженера, куда направляется самолет. «Это секретно», — ответил тот. Только тут Курилов к своему ужасу понял, что составленные им письменные портреты министров могут действительно понадобиться для опознания в случае, если они не долетят живыми, а это казалось ему в тот момент вполне вероятным.

Отогнав от себя эту мысль, он начал открывать контейнеры, в которых прятались министры. Находившимся внутри людям, взмокшим от пота, сжимавшим пистолеты в руках, не сказали заранее, где их выгрузят. Когда Курилов сообщил им, по крайней мере, куда они летят, Сарвари воскликнул: «Почему?!» — и снова принялся требовать, чтобы им сказали, где их примут.

— Мы — афганцы! Я соберу моих людей! Мы свергнем кровавый режим Амина! — кричал он. Бутылка водки, которую достал другой офицер, помогла Курилову более или менее успокоить бывшего министра настолько, что он смог сосредоточиться на одном вопросе: куда же они летят.

— Я не знаю, — ответил Курилов. — Вероятно, в Советский Союз.

Мужчины положили брезент на металлический пол самолета и открыли несколько пайков. Меньше, чем через два часа, самолет приземлился в Ташкенте, столице Узбекской Советской Социалистической Республики, откуда в мае этого же года подразделение Курилова вылетело в Кабул, оставшийся теперь примерно в 450 милях к югу. Министров проводили в аэропорт, где они поспешили сесть в ожидавшие их автомобили «волга». Почти месяц спустя, 14 октября, их должны были доставить в Софию, столицу Болгарии, где им предстояло «пережидать» режима Амина. Тем временем, офицеры «Зенита» летели в Москву в самолете, который нес их от Баграма. Приземлившись на военном аэродроме «Чкаловский», они на том же самом грузовике с афганскими номерными знаками поехали в подмосковную штаб-квартиру группы «Зенит» в Балашихе, где проводились курсы «диверсантов».

Курилов был готов возвратиться в Афганистан немедленно, но его группе предоставили двухмесячный отпуск. После возвращения на свою старую работу в контрразведке КГБ, ему было запрещено говорить о своей деятельности в составе группы «Зенит». Но когда его вызвали расписаться в получении премии к зарплате, слухи так или иначе поползли, и сослуживцы засыпали его вопросами о тех днях, пока он отсутствовал. Курилов не ответил ни на один из вопросов. Он вернулся в Афганистан два месяца спустя, как раз вовремя, чтобы принять участие в намного более серьезной операции.

I

Несмотря на беспокойство Кремля, Амин фактически сохранял лояльность Москве. Советская военная поддержка была для него лучшим выбором, чтобы укрепить слабеющие позиции афганского правительства перед лицом растущего недовольства. Тем не менее, Москва все более и более возлагала на него ответственность за проблемы страны. Когда советский посол Пузанов отклонил запрос нового лидера о встрече, Амин начал подозревать, что чиновники КГБ и советские политические советники в Кабуле больше не доверяют ему. Однако он продолжал просить о советском военном вмешательстве, правда, теперь в основном через главного военного советника Горелова, с которым он все более и более сближался. Москва не реагировала.

В октябре Пузанов созвал совещание с Гореловым и главным представителем КГБ Богдановым, чтобы обсудить новый мятеж в 7-й дивизии Афганской армии.

— Танковый батальон движется по направлению к Кабулу, — сообщил он им. — Он уже обстрелял здание центральной телефонной станции. Он собирается разрушить город, если доберётся сюда.

Богданов обратился к Горелову:

— Лев Николаевич, у вас нет советников в седьмой?

— Мы потеряли связь, — ответил Горелов.

— Мы знаем что-нибудь о намерениях повстанцев?

— Они кричат: «Да здравствует Тараки! Да здравствует афгано-советская дружба!» — сказал Горелов.

— Я уже приказал, чтобы полк десантников из крепости Бала-Хиссара окружил дивизию. Вертолеты готовы нанести удар.

Богданов был изумлен.

— Лев, что вы делаете! — сказал он. — Они же против Амина. Это значит, что они на нашей стороне! Как вы можете уничтожать людей, которые за дружбу с Советским Союзом? Мы не должны участвовать в этом. Это не наше дело.

Горелов запротестовал.

— Леонид, — сказал он Богданову. — Скажи мне честно, кто на нашей стороне? Вы действительно уверены?

И тем не менее, Горелов отменил приказ об атаке. Лишь позже стало известно, что восстала только горстка офицеров, под командованием которых находилось всего три танка, а не целый батальон.

Но вскоре начались настоящие мятежи военных против Амина, в том числе и в Джелалабаде.