Плие - Наталия Гражданинова

Он стал подниматься, потянул ее за собой. Ноги плохо слушались, во всем теле была какая-то слабость. Он посадил ее на стул, протянул салфетки. Она высморкалась, вытерла слезы, не глядя на Игоря, проговорила:

– Я правда не знаю, что наделала, все так быстро произошло. Подвез, кафе, разговоры.

– Главное, чтобы ты была счастлива. Если тебе с ним хорошо, значит все правильно.

Голос Игоря был успокаивающим. Ольга подняла на него глаза. Он сидел напротив, положив руки на стол и сцепив пальцы в замок. «Как на молитве». Опять эти дурацкие ассоциации! Ольга шмыгнула носом.

– А как же ты?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. Это для меня главное! Я не хочу быть помехой твоему счастью.

Было странно слушать его, ни злости, ни ревности, ни упреков. Что это – равнодушие или любовь? Ольге, казалось, узнай она об измене Игоря, она неизвестно чтобы сделала, страшно подумать, а он сидит спокойный такой, только бледный очень.

– Ты правда так думаешь? И думаешь, я должна поехать в Париж? Может, не надо?

– Ты давно хотела в Париж. Почему ты должна от этого отказываться? Поезжай, конечно!

– Но ведь я не одна туда поеду. Как же я тебя оставлю?

– Ты уже, можно сказать, оставила меня. Но если в чем-то неуверена, надо проверить. Вот тебе и шанс. А я буду ждать тебя и твоего решения.

Он встал, пошел в комнату. Хлопнула балконная дверь. «Курить». Ольга медленно поднялась, пошла в ванную. В зеркале отразилось ее заплаканное лицо, красные глаза, размазанная тушь на щеках. «Боже, что делать? Он ждет моего решения, все его ждут. Трудно, невыносимо. Ладно, будь, что будет, в последний раз смотрю: «или-или».Если поездка сложится, буду с Андреем. Если нет, то… То что? Буду с Игорем, после всего? Но что у нас? Любовь? Не хочу, не хочу сейчас об этом думать». Начинала болеть голова. Она умылась, пошла в комнату. Игорь сидел в кресле. Ольга легла на диван.

– Я посплю, голова что-то болит.

– Спи, спи, я на кухню пойду.

Игорь встал, накрыл ее пледом, поцеловал в лоб. У него были грустные глаза, она поймала его руку.

– Все хорошо?

– Спи, спи.

Он выдавил из себя улыбку и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. «Бедный», – подумала Ольга, – что я с ним делаю, мучаю». Но слабость после истерики брала свое, и вскоре она уснула.

16

Когда Ольга проснулась, было уже темно. В квартире стояла полная тишина. Ольга встала, включила свет, пошла на кухню. Игоря нигде не было. На столе лежал листок бумаги, Ольга взяла его.

«Я думаю, нам надо побыть врозь, чтобы ты все окончательно решила. Не буду тебе мешать. Позвонишь, когда будет надо».

Ольга присела на табурет, огляделась вокруг. Вдруг вскочила, быстро прошла в прихожую. Вещей Игоря там не было, ни куртки, ни пальто, ни обуви. Открыла дверь в ванную – ни щетки, ни расчески. «В шкафу должны быть его вещи». Ольга бросилась в комнату, открыла шкаф. Ничего. «Как тихо он собрался, я даже ничего не слышала». В кресле одиноко сидел голубой медвежонок с красным сердечком в лапах, подарок Игоря на позапрошлый день рождения. Ольга взяла его в руки, села в кресло, обняла игрушку и заплакала. Страшное чувство одиночества овладело ею, хотелось пойти и немедленно позвонить Игорю, вернуть его, но она не шевелилась.

Было слышно как говорит телевизор за стеной, у соседей, потом где-то заплакал ребенок. «Ребенок». Как-то у нее была задержка больше недели, и она спросила Игоря, что ей делать, если она беременна? Хочет ли он ребенка? Он тогда ответил, что наверное им рано заводить детей, денег лишних нет, у нее мечты о лучшей жизни, надо устроиться, а потом, конечно, он будет рад. Тогда все обошлось, и разговор был забыт, Ольга и сама не очень-то стремилась так рано заводить детей, хотелось пожить для себя, попутешествовать. Но сейчас в этой одинокой тишине – почему-то было больно слушать детский плач.

Из прихожей блинкнула смс. Ольга встала, пошла, взяла телефон из сумки. Смс была от Андрея: «Спокойной ночи, девочка моя. Целую тебя крепко». Спокойствие наполнило ее сердце, она написала: «Спокойной ночи, и я тебя целую».

17

Самолет качнулся и стал разворачиваться. В иллюминаторе проплывали поля, дороги, домики. Вскоре домов стало больше, они простирались – сколько глазу было видно. Ольга прильнула лбом к стеклу.

– Смотри, смотри, Эйфель, вон, видишь!

Ольга потянула Андрея за рукав. Он глянул с улыбкой в иллюминатор, потом на нее. Ей было радостно, как в детстве. Париж! Она видит Париж!

– Здорово!

Слов больше не было. Она схватила Андрея за руку. Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

Самолет приземлился. Подали трап. Теплый ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Пахнуло топливом и еще чем-то незнакомым. Долго шли какими-то коридорами, потом паспортный контроль, ожидание багажа. И вот они на улице.

Из окна такси Ольга жадно вглядывалась в проплывающие мимо машины, склады, рекламные вывески, старые невзрачные дома. Потом пошли районы окраин Парижа, чем-то похожие на питерские. Дома-коробки, развешенное белье, велосипеды, арабские лица. Но вскоре дома стали более красивые, замелькали вывески кафе, ресторанов. Потом такси нырнуло в тоннель и вынырнуло видимо уже в центре, потому что Ольга увидела впереди, на той стороне Сены, Эйфелеву башню. Потом такси свернуло на узкую улочку. Кругом спешили прохожие: мужчины в костюмах, интересно одетые женщины, туристы с рюкзаками и фотоаппаратами. В приоткрытое окно со стороны водителя влетали французская речь, запах кофе, какой-то теплой сырости с нотами стирального порошка и еще чего-то неуловимого, чему не было определения.

Номер был с видом на небольшую улочку, по которой то и дело проезжали мотороллеры, сновали люди, раздавался стук каблуков и обрывки разговоров. Ольге хотелось скорее на улицу, все увидеть, услышать, прочувствовать этот город.

Они разобрали вещи и отправились на прогулку. Маленькие улочки, местами мощенные булыжником, такие узкие тротуары, что порой приходится сторониться, чтобы пропустить встречных пешеходов. Какие-то магазинчики – шляпки, галстуки, ботинки. Маленькие забегаловки, тесные продуктовые лавки со стоящими в дверях индусами и арабами. Машины, непонятно каким образом припаркованные, почти без зазора между ними. Мусорные контейнеры, забитые почти до отказа, как-то естественно вписывающиеся в это мелькающее разнообразие.

Немного поплутав по этим улочкам они вышли на большой бульвар.

– Бульвар де Капуцин, – прочитала Ольга. – Бульвар Капуцинов! Здесь братья Люмьер показывали первые фильмы.