Назови меня полным именем - Галина Гордиенко

— Надо же, самый настоящий, даже дышишь и глазками лупаешь…

Тася у плиты нервно хихикнула и едва не перевернула свой замечательный чайник. Ахнула и торопливо поставила его на огонь.

Зато Федор Федорович наконец пришел в себя настолько, что смог реагировать адекватно.

Он одним движением отставил в сторону потрясенную его силой Эльку и раздраженно проворчал, обращаясь к Тасе:

— Вот теперь я верю, Мелкая, что это твоя подруга!

— Почему… только теперь?

Тася отвернулась, пряча улыбку: как бы Федор Федорович ни притворялся, ни «держал лицо», она прекрасно видела, что он слегка… растерян, скажем так. Еще ни одна девица не вела себя с ним настолько… вольно, да.

— Такая же сумасшедшая!

* * *

Таисия в который раз попыталась вернуться к книге, но не смогла. Она честно смотрела на страницы, вроде бы буквы складывались в слова, слова в предложения, предложения в абзацы, но… смысл ускользал.

Таисия не понимала, что с ней происходит. Казалось бы, должна была радоваться, у нее получилось все, что наметила: Федор Федорович ушел в ресторан с Элькой, а она осталась дома, как хотела.

Могла теперь валяться на диване с книгой до самого утра. Или сидеть у телевизора до посинения, жаль, смотреть нечего. Она любила биатлон и фигурное катание, но сейчас лето. Сериалы Таисия терпеть не могла, время на них жалела: это ведь каждый день в один и тот же час — сидишь, как привязанная, у экрана… настоящее рабство!

Может, чаю попить? Кажется, Элька не все конфеты приговорила, что‑то в вазочке оставалось…

Таисия небрежно бросила книгу на стол. Подошла к окну, прижала пылающий лоб к прохладному стеклу — вроде бы стало чуть легче.

Таисия бездумно смотрела на пустой двор, здесь все было знакомо с раннего детства и почему‑то ничего не менялось. Только скамейки у подъездов и у детской площадки весной раскрашивались в разные цвета. В прошлом году они были синими, в этом — зелеными, а грибок над песочницей всегда красный, с неровными белыми горошинами.

Взгляд девушки равнодушно скользил по пыльной листве старого тополя. По двуствольной березе, странно притягательной своей кривизной и неправильностью. По машинам, плотно стоящим у кромки тротуара. По чахлым клумбам с неизменными головками желтых хризантем, дворничиха тетя Маша высаживала их из года в год. По рассохшейся от старости столешнице с забытыми костяшками домино. За этим столом, сколько Таисия себя помнила, летними вечерами собирались пенсионеры…

Собственный стон привел девушку в чувство. Она неверяще пробормотала, последние годы у Таисии появилась дурная привычка озвучивать собственные мысли:

— Неужели ревную? Да нет, не может быть. Всегда хотела, чтобы ОН поменьше меня опекал. Я устала от… вечных выговоров и нотаций. Мы ровесники, а ОН смотрит на меня…

Таисия зажмурилась и сердито приказала себе успокоиться: все идет как должно. И невольно усмехнулась — это баба Поля говорила так: «Поступай как должно, и будь что будет». Она и жила по этой формуле, счастливая! Зато никогда не рефлексировала, все для нее было просто и ясно.

Таисия попыталась лечь спать, но вскочила через десять минут: не лежалось. Она покружила по квартире и сама не заметила, как взяла тряпку и принялась вытирать пыль. Причем старательно не смотрела на нянины фотографии, почему‑то казалось: баба Поля мгновенно поймет, что с ней происходит, и обязательно вмешается.

— А мне это не нужно, ясно?! — Таисия вздрогнула, так громко прозвучал в полной тишине ее раздраженный голос.

«В конце концов, я имею право жить как хочу. — Таисия небрежно протерла большую хрустальную вазу. — А больше всего я хочу…»

Она задумалась, пытаясь понять, ЧТО сделало бы ее по‑настоящему счастливой. Ведь на первый взгляд все у нее есть, ну кроме родителей, а их не вернуть, как бы она ни ревела ночами в подушку.

А так — действительно все. И квартира изумительная, и работа неплохая, и зарплата довольно приличная, во всяком случае, ей хватало.

Может, влюбиться пора? Что называется, время пришло. Как там у Пушкина? «Пришла пора, она влюбилась…» Или не так?

Впрочем, глупости! Иначе бы она давно… что «давно»? Ну, мало ли симпатичных парней вокруг, тот же Федор Федорович, например…

Таисия мгновенно помрачнела: «Ну и где сейчас этот Федор Федорович? Сидит с Элькой в каком‑нибудь ресторане, глаз с нее не сводит, ведь Элька такая красавица…»

Таисия и не заметила, как выронила салфетку для пыли. Перед ней маячили лица Эльки и Федора Федоровича, девушка не могла не признать: в жизни не видела такой ладной пары. Высокие, стройные, красивые и… сильные, да, так. На них случайный взгляд бросишь, сразу ясно: друг для друга рождены. Он как она. И наоборот.

«Наверное, они сейчас танцуют», — тоскливо предположила Таисия. Вряд ли Федор Федорович объявит Эльку младшей сестрой, это с ней, с Таисией, он никогда не церемонился…

Про пыль Таисия больше не вспоминала. Ее вдруг потянуло из дома, ну не могла она находиться в четырех стенах, задыхалась. И настежь распахнутые окна не помогали — воздух все равно казался странно затхлым, неживым, а фотографии бабы Поли, всегда любимые, почему‑то все усугубляли.

Таисии внезапно вспомнились недавние жалобы гостьи. Теперь и она ощущала на себе нянюшкин взгляд, будто глаза бабы Поли искали и находили ее — ревнивые и необъяснимо живые, не отпускающие вот уже сколько лет.

Таисия почувствовала себя пленницей, нет, узницей. Обычная бумага под стеклом обладала мистической силой, такого просто не могло быть, но… было, есть и, кажется, будет всегда. Баба Поля никогда не оставит ее. НИКОГДА. А значит… что, что это значит?! Да ничего.

Или она действительно сходит с ума?

Вот так — постепенно и незаметно…

В зале резко хлопнула рама, что‑то упало с подоконника и явно разбилось, по спине противно потянуло сквознячком.

Таисия машинально заглянула в комнату и поморщилась: как могла оказаться на окне хрустальная ваза? Вроде бы она протерла ее и вернула на журнальный столик…

Баба Поля проницательно глядела со всех фотографий, будто видела воспитанницу насквозь, как в раннем детстве.

Таисия почувствовала себя прозрачной. И отвратительно предсказуемой. Простой, как…

— Вовсе он мне не нравится! — гневно крикнула она, так и не подобрав уничижительное сравнение. — И ничего подобного!

Нянюшка насмешливо улыбалась.

Таисия затравленно переводила взгляд со снимка на снимок, и отовсюду баба Поля отвечала понимающей усмешкой. Как же их много в комнате, нянюшкиных смеющихся глаз, куда ни посмотришь, везде они…

У Таисии закружилась голова.

— Нет, серьезно… — бормотала она, отступая в коридор. — Он просто… и вообще… я и не собиралась… вечно ты…