Серенада для шефа - Наталья Александрова

– Хорошо.

– Итак, когда узнали мы, что Марина погибла, кто-то из наших дам слух пустил, что это она из-за скандала с начальником с крыши бросилась. Да и милиция сначала вроде к этой версии склонялась. А я ее видела перед уходом с работы, она явно на свидание собиралась. А вы бы поверили, что девушка после свидания в предпраздничный вечер вдруг вспомнит про утреннюю ссору с начальником и бросится с седьмого этажа?

– С трудом. А только я не пойму, у вас-то в этом деле какой интерес?

– Помочь хорошему человеку честное имя себе вернуть, так устраивает вас? Так вот, потом милиция узнала, что Марина беременна была, шесть недель. Короче, решила я вычислить человека, который к этому делу причастен. Подробностями не буду вас перегружать, вы уж поверьте мне на слово, получились у меня несколько человек подозреваемых, и Рубцов – один из них. А когда я узнала, что дом, где Марина погибла, – это бывшее общежитие студентов Физмеха, так у меня сомнений не осталось, что это он. А вы знали, что Рубцов к вам в институт перевелся из Физмеха, что на первых трех курсах он там учился?

– Да, я знаю.

– А в это старое общежитие есть вход из соседнего дома, с чердака через крышу. Сейчас дом отгорожен забором, туда не попасть, а через соседний дом – легко. И все студенты Физмеха про это очень хорошо знали. А Андрей ведь иногородний, так что он в этом общежитии жил три года. Это все довольно легко проверить, я не сама это придумала.

– Просто не знаю, что и думать!

– Скажите, Володя, только честно, вы давали ключ от квартиры Рубцову?

– Да, и только ему. Но мои два ключа на месте. А откуда у вас ключ взялся, вернее, у нее откуда?

– А почему вы думаете, что они не могли новый ключ заказать, чтобы всегда под рукой был?

– Могли, конечно. Он мне с самого начала предлагал поступить так, но я был против, получилось бы, вроде как я не хозяин в своей квартире.

– А вы его, Рубцова, не спрашивали никогда, что за девушку он сюда водит? Или он говорил, что разных?

– Я спрашивал, да он просто отшучивался. Я думал, у него та, которая в медпункте работает. А по-вашему выходит, что он эту Марину сюда приводил. – Володя вдруг заволновался. – Как же это получается? Ключ мой у нее нашли, соседи могли ее здесь видеть, а в том, что я ему ключ давал, только мое слово против его. А если он от всего отопрется? На меня все повесят?

«Нечего было ключи от своей квартиры давать всяким проходимцам», – подумала Надежда, а вслух сказала:

– Не волнуйтесь, Володя, У вас ведь сотрудники шестого праздник отмечали, и вы с пяти часов до самого утра никуда не отлучались. Значит, у вас алиби, и двенадцать человек его могут подтвердить. А они ведь собирались шестого у вас встречаться, верно?

– Да, собирались, и Андрей даже рассердился на меня, как будто я виноват, что сослуживцы ко мне намылились. А что же мне-то теперь делать? Я ведь должен выяснить, что же все-таки случилось, ведь не может быть, что он ее убил, зачем ему?

– Не знаю, не знаю, он ведь ваш приятель, вы должны его лучше знать.

– Да мы в институте не дружили, это он последний год ко мне зачастил.

– Когда у вас мама умерла и квартира стала свободна?

Володя опустил голову.

– Я сейчас и сам об этом подумал.

Он подошел к письменному столу, порылся в ящике.

– Вот, смотрите.

На ладони у него лежала серебряная сережка со сломанной дужкой.

– Я когда после праздников уборку делал, это под диваном нашел. Я думал, из наших дам забыл кто-нибудь после вечеринки. На работу носил, никто не признался.

Надежда вспомнила.

– Это Маринина серьга, она ее здесь потеряла. Ну что ж, мы с вами обо всем поговорили, уже поздно, мне пора уходить. Володя, я вас очень прошу сейчас успокоиться и не делать никаких необдуманных шагов.

– Я все-таки должен с ним поговорить.

– Володя, я боюсь, вы недооцениваете всю серьезность ситуации. Этот разговор может быть для вас опасным.

– Но ведь вы же не знаете точно, что там в общежитии произошло?

– Тем более вы должны дать мне слово, что перед разговором посоветуетесь со мной, хотя я считаю, что не нужно вам сейчас с ним ни о чем говорить.

– Что ж, так и оставить все как есть? Ведь получается, что я в этом по уши замешан!

– Надо подумать. Так даете слово?

– Ну хорошо.

Домой Надежда добралась в одиннадцатом часу. Бейсик встретил ее в прихожей и одним мявом выразил все, что он думает о хозяйках, которые бросают своих котов на целый день одиноких и некормленых, которые третий день, подумать только! – третий день забывают купить рыбу и подсовывают бедному животному вчерашнюю овсяную кашу без молока с нарезанной сарделькой, как будто не знают, что сардельки с третьего мясокомбината нельзя есть не только котам, но и людям, это по телевизору передавали; а рыжие коты – особенно нежные и болезненные создания!

– Ну это ты брось, нежное создание, я ем сардельки, и ты будешь как миленький.

Видя, что Надежда в агрессивном настроении, Бейсик предпочел не связываться. В одиннадцать зазвонил телефон. С радостной мыслью, что это наконец-то Сан Саныч решил мириться, она схватила трубку, но это оказался Володя.

– Надежда Николаевна, я все-таки не выдержал и позвонил ему.

– Володя, зачем вы это сделали?

– Не беспокойтесь, я позвонил по совершенно постороннему поводу, чтобы он журнал мне завтра вернул библиотечный, он у него дома был. Он сказал, что зайдет ко мне утром после одиннадцати.

– Тогда я к вам утречком забегу часов в девять, посоветуемся, как быть. На всякий случай, говорите с ним в таком месте, чтобы вас люди видели.

– По-моему, вы преувеличиваете.

– Ну, хорошо бы я была не права.

– Спокойной ночи, Надежда Николаевна.

– До завтра.

Он вышел из дома, шел снег. Сколько времени он может отсутствовать, чтобы никто не заподозрил неладное? Часа два, не больше. Значит, надо торопиться. Он ускорил шаги. Вряд ли еще идут какие-то трамваи, слишком поздно. Машину брать, частника или такси – опасно, могут узнать. Сейчас быстро пешком через мост, а там дворами. Он все-таки здорово нервничал, хоть и обдумал все заранее. Мост кончился, теперь направо, тьфу, скользко, вот этот дом. Он обошел дом, нашел три окна на третьем этаже. Нигде нет света, даже настольной лампы. А то этот придурок, червь книжный, сидит до полночи, дзен-буддизм какой-то изучает. Совсем рехнулся! Он проскользнул в дверь парадной тихо-тихо, дверь даже не скрипнула, надвинул капюшон на лицо, вдруг еще по лестнице кто-нибудь попрется. На площадке третьего этажа лампочка не горела, это его обрадовало. Он достал из кармана ключ, хорошо, что заказал тогда два, ключ вошел легко. Когда он приоткрыл дверь, ни единого луча света не проникало из комнаты, значит, хозяин квартиры спал. Он надел тонкие тряпочные перчатки, такие им выдавали, когда сотрудников посылали на овощебазу, вот когда пригодились.