Прости меня - Наталья Калашник

Она не могла не заметить, что дом тщательно обыскали. Верзила еще оставался в гостиной, когда они подходили к машине, новенькому блестящему на солнце «Мерседесу» белого цвета.

— С вами точно все хорошо? — спросил Миша в очередной раз, открывая для нее дверцу на заднем сиденье.

— Голодом меня не морили, если вы об этом.

— Я имел в виду телесные повреждения, шантаж, угрозы? — пояснил он терпеливо, и стоило верзиле занять место на пассажирском сиденье, вставил ключ в зажигание. — Предполагаю, что Марк бил вас, и это станет его счастливым продлением срока за решеткой еще на пару лет к уже имеющемуся.

Элле не понравилось все, что она услышала. Теперь настала ее очередь задавать вопросы:

— Вы отчего-то ничуть не сомневаетесь, что к похищению причастен Марк. Откуда такая убежденность? И как вы нашли меня?

— Фортуна отвернулась от Марка сегодня.

— О чем вы?

— О том, что накануне мы получили от Марка письмо с угрозами и требованием кругленькой суммы денег, если не хотим получать вас по кусочкам в виде поздравительных открыток. Его поймали сегодня утром, когда он явился за деньгами. Пришлось долго повозиться, убеждая его сказать, где он прячет вас. Он раскололся только час назад.

Значит, вот почему Марк исчез! Вот для чего он держал ее здесь — ради денег. Сожаление о том, что она отдалась этому человеку, стало просто невыносимо.

— Сколько он хотел?

— Десять миллионов. Парень всегда был весьма амбициозным. Теперь ему придется засунуть свои амбиции куда подальше… Простите, босс.

Элла даже не заметила, как тот выругался.

Она представила Марка за решеткой. Эту картину сотни раз рисовало ее собственное воображение. Странно, нужно облегченно вздохнуть, но у Эллы было такое чувство, что ее подло предали. Использовали, а потом предали. Разумеется, подобный финал был неизбежен.

— Ему придется раскрыть все свои секреты, — с надеждой в голосе сказал Миша, а потом прибавил: — Хорошо, что вы живы.

Позже, у входа в величественный дом Гончаровых, который показался Элле еще более громадным после пребывания в домике у реки, Миша препоручил ее Люде и пообещал решить оставшиеся дела. Эти «дела» касались Марка, догадалась Элла, но ей никто ничего не объяснял.

Люда выглядела мрачнее обычного. С туго собранными волосами и морщинами, прорезавшими ее высокий лоб, она как будто постарела за прошедшие дни. Возможно, переживала, но Элла не могла сказать наверняка, не забыв, что эта манерная женщина невзлюбила ее с первого взгляда. На ней был очередной костюм с юбкой, классические туфли без каблука. Жесткая и целеустремленная — истинная правая рука Елизаветы Гончаровой, которая продолжала служить той даже после смерти.

Она не посчитала нужным спросить о том, все ли с ней в порядке, а сразу перешла к делу:

— Вы можете принять ванну и привести себя в порядок, но делайте все очень быстро. Нам нужно серьезно поговорить и это не терпит отлагательств. Пока вы будете наверху, вас осмотрит врач. Покажите ему все телесные повреждения, которые получили за эту неделю.

Элла не хотела ни купаться, ни приводить себя в порядок, ни подпускать к себе врача, но воспользовалась этой отсрочкой только для того, чтобы самой подумать и привести собственные хаотичные мысли в порядок.

Ей было больно, неприятно и страшно. Марк, будто змей-искуситель, обвился вокруг нее, усыпил бдительность, а потом подло предал. Впрочем, все то хорошее, что она нашла в нем, Элла придумала сама. Не стоило доверять минутным порывам, не нужно было делать неверные заключения только потому, то Марк спас ее там, в реке. Теперь она знала, зачем: для того, чтобы получить выкуп, она была нужна ему живой. Поэтому он и купил для нее лекарства, поэтому требовал, чтобы она ела. А в конце со злорадной улыбкой оставил свой неизгладимый отпечаток: он не мог отпустить ее обратно, не закончив начатое тринадцать лет назад.

Это хорошо, что он за решеткой, думала Элла, закутавшись в белый махровый халат, когда спускалась по лестнице вниз. Между ног слегка побаливало, как напоминание о том, что мерзавец сделал все, что хотел. Но проиграл.

Люда, заметив Эллу, попрощалась с врачом, бросила критический взгляд на ее спутанные мокрые волосы и попросила следовать за ней в кабинет.

— Пройдемте в ваш кабинет, — сказала она.

Элла вспомнила, что у нее не было никакого кабинета. Но догадалась, что теперь она должна называть так комнату, где Лиза Гончарова вела свои дела.

Высокое окно вдоль одной из стен щедро пропускало солнечный свет. Элла увидела письменный стол из красного дерева, но не сразу осознала, что должна занять место в кожаном кресле и притвориться, что здесь она — там, где должна быть. На нее смотрел огромный экран тонкого дисплея, Элла нашла в нем свое отражение: темные круги под глазами, усталость. Вот, что сотворил с ней Марк.

— Кто убирает в доме? — неожиданно спросила Элла.

— У вашей матери была домработница. Сейчас сюда через день приходит женщина — Оля. Я еще не наняла никого постоянного.

— Сделайте это побыстрее и распорядитесь убрать в бывшей комнате Марка. Выкинуть все. — Это могло подождать, но Элла хотела бы поскорее избавиться от всего, что напоминало бы о нем.

— Вы настроены решительно, — заметила Люда.

— Он за решеткой?

— Да, можете быть спокойны: он больше и близко не подберется к вам. А теперь расскажите мне, как ему удалось вас похитить? Не упустите ни одной детали. Это очень важно.

Элле казалось, что она на допросе. Люда не разрешала ей замолчать, пока она не рассказала все, что происходило за эту неделю, умолчав лишь о событиях прошлого вечера. Это было слишком личное. Свой позор Элла собиралась нести до конца жизни.

— Марк болен, вы знали?

— Я больше не хочу о нем слышать, — Элла устало опустила глаза.

— Вам придется услышать и не раз. Через четверть часа я отвезу вас в полицейский участок, Элла, — строго сказала женщина, — вы держались молодцом. Могу представить, каково это находиться в лапах у извращенца и не иметь возможность себе помочь. Марк ответит за все. Поверьте.

После этого, поджав губы, Люда протянула ей лист бумаги. Кажется, она достала его из своего кожаного портфеля. Элла этого не заметила.

— Выучите наизусть, пока будете одеваться, — велела та.

Элла быстро пробежала глазами текст, побледнела:

— Я не говорила о том, что Марк меня изнасиловал.

— Я все понимаю, Элла, — Люда попыталась успокаивающе улыбнуться, — это тяжелое испытание. Ваша мать прошла через это. Все мы одинаково обожглись из-за Марка.

— Я буду говорить только то, что считаю нужным, — она встала из-за стола.

— Хотите убедить меня, будто он к вам и пальцем не прикоснулся? — сердито вскричала Люда, утратив на секунду свою обычную уравновешенность.